Не нужно думать, что история советских разрушений в книгах Михайлова просто перемешана с новейшей историей ради конъюнктуры, даже положительной. Нет, перед нами действительно вековые хроники, написанные прежде всего краеведом, а затем уже публицистом. Глава о той же Сухаревой башне занимает тридцать страниц и разбита на одиннадцать подглавок; советская власть является только в шестой. В первых пяти — история создания башни на фоне истории Петра, архитектурные особенности, иконография, литературные и фольклорные отражения. В следующих шести — документы, история сопротивления, прямая речь защитников и “обвинителей”, наконец, обзор новейших планов воссоздания шедевра. Глава о Чудовом монастыре состоит из сорока четырех подглав: начальное предание, знаменитые выходцы, бегство Отрепьева, мучение патриарха Гермогена, дары государей, хор и школа, убранство и росписи, архитектура и некрополь... Если бы каждый памятник Москвы, живой или погибший, удостоился таких подробностей в литературном изложении Михайлова, мы получили бы один из лучших обобщающих трудов по москвоведению, многотомную авторскую энциклопедию старой Москвы.
Интонация Михайлова подчеркнуто личная: “Я впервые осознанно пришел в Кремль, страшно подумать, более четверти века назад, 14-летним школьником. <...> Отчетливо помню, что с Кремлем в те поры можно было поздороваться за руку. Да-да, именно за руку, как с живым существом. В огромную створку деревянных ворот Троицкой башни была вделана старинная, медная или латунная, дверная ручка — в виде человеческой руки. И я, проходя мимо, всякий раз пожимал ее, здоровался с Кремлем. Потом, в 1990-е годы, эта ручка куда-то исчезла”.
Константин Михайлов принадлежит к числу ведущих москвоведов нового поколения. Публицистичность, готовность защищать предмет своей науки — один из вынужденных признаков поколенческой общности. Поколение охотно выступает в газетах, пишет и редактирует сайты и журналы. Литературность — другой, неведомо чем вынужденный общий признак. Андрей Балдин, Геннадий Вдовин, Николай Малинин, Алексей Митрофанов, Александр Можаев — писатели, работающие в диапазоне от физиологического очерка до метафизического эссе. Архивные и натурные изыскания старших исследователей они переливают в авторское слово.
Дальше начинаются различия. Как и в новеллистике или поэзии, здесь налицо по крайней мере две литературные партии — условно говоря, ироническая и пафосная. В первом случае сказывается журналистская школа 90-х годов, но не только. Обе школы воспитаны самой Москвой. Она сама учит иронии и сама — пафосу. Найти Москву смешной так же легко, как найти ее великой.