Люди обслуги циничны, вороваты или всем обязаны родственникам, как Продюсер, живущий под каблуком у мамы — владелицы телеканала, и Декан — сын бывшего секретаря обкома. Народ — размашист, неуемен в своих порывах и явно нуждается в руководстве. Инородцы заслуживают терпимого отношения, пока ведут себя тихо и не лезут со своим уставом в чужой монастырь. Ну а демократические силы — это пятая колонна, враги… Не случайно герою С. Арцыбашева отказано режиссером даже в исповедальном монологе “за жизнь”. “Демократические силы”, по Михалкову, души никакой не имеют. И отвратительный, бездушный, безмозглый, бесполый Демократ в фильме до последнего топит чеченского мальчика (при том, что “по жизни” демократы обычно защищают чеченцев) и озвучивает абсолютно чуждые истинно русскому человеку тезисы: типа что судить нужно по закону.
По какому еще Закону?! Нет, у нас тут судят по совести, руководствуясь исключительно высшими “истинами бытия”. “Правда быта” — все эти там доводы, доказательства, улики, обоснованные сомнения — тьфу! В фильме Люмета уже через полчаса после начала картина преступления зрителю в общих чертах ясна; дальше спор идет о деталях. У Михалкова и через полтора часа — туман полный. Случайно выясняется, что мальчик продал кому-то заветный нож, вывезенный из Чечни и вновь ставший орудием убийства. Кому? Зачем? В деле есть описание покупателя? Ведь это же возможный убийца! И где был подсудимый перед тем, как его повязали? У него есть какое-то алиби? Его проверяли? Оно вызывает сомнения? — Об этом ни слова. Зато мы узнаем много интересного про жену Физика, про папу Еврея, каковой папа, будучи в концлагере, влюбился в жену эсэсовца, она его тоже полюбила, и, отсидев уже в советских лагерях, они соединились и настрогали детей — одиннадцать штук… Про знакомого Метростроевца — сантехника дядю Васю из-под Воронежа, который проиграл получку в игровых автоматах, взял в заложники бухгалтерию и был великодушно прощен местным начальником милиции, решившим не доводить дело до суда. Дядю Васю простили, и потому-де, решает Метростроевец, — мальчик-чеченец не виноват. Убойная логика!
На вопли брызжущего слюной Демократа: “А как же закон?!” — спокойно и уверенно отвечает Директор кладбища: “А никогда русский человек не будет жить по закону. Ему это скучно. У нас все решают личные отношения. Без личных отношений русский человек — пустоцвет!” — “Так и что же в этом хорошего?” — “А ничего хорошего! Гнили, гнием — и будем гнить. Бесконечно устраивать соревнования по бегу в мешках”… Тут Директор для наглядности демонстрирует собравшимся ржавую трубу под потолком спортзала: “Вот, глядите: рабочие забыли проложить теплотрассу, договорились со школой и пустили ее над головой у детей. Так и висит эта дрянь уже сорок лет…” Здесь устами Директора кладбища Михалков походя, через запятую, в порядке, не требующем доказательств, формулирует сразу несколько основополагающих “истин бытия”: 1) русский народ такой особо духовный, что ему “скучно” пользоваться теплым клозетом, водопроводом, ножом и вилкой (в социальном смысле закон — точно такое же достижение цивилизации); 2) поэтому у нас разруха в головах и в сортирах; 3) так было, есть и будет всегда. Уяснили? Выбросили из головы все эти глупости про закон? Молодцы! А теперь поехали дальше.