— Будет о чем написать домой, не так ли, дорогая? — Его улыбка была коварной. — Твои слова следует расценить как предложение?
— Не будь глупцом, — отрезала Кэтрин, сбитая с толку его реакцией. — Где спички? — спросила она с целью скорее отвлечь его, чем помочь.
Ироническая улыбка дала ей понять, что ее тактика была легко им разгадана.
— В нижнем ящике шкафа, — повторил он, не обращая внимания на ее вызывающий взгляд. — Спасибо. — Он задержал ее руку в своей, когда она передавала ему коробок, большим пальцем ласково погладил внутреннюю сторону ее запястья.
Прежде чем Кэтрин отдернула руку, ее удивленные глаза на секунду встретились с глазами Реда. Как будто электрический разряд пронзил ее с головы до ног. Это длилось секунду, потом все исчезло и не оставило неприятного чувства. И все же вскоре она рухнула в виндзорское кресло с высокой спинкой, боясь позорно свалиться без чувств.
— Почему ты так нас ненавидишь?
Раздалось шипенье, и огонь стал разгораться. Когда он повернулся, его глаза блестели, как драгоценные камни. Он выпрямился с элегантностью, которая была его неотъемлемой частью.
— Нас?..
Кэтрин глубоко вздохнула; теперь она собиралась добраться до самой сути запрещенной темы. Она уже не ребенок, от вопросов которого можно отмахнуться.
— Ты же знаешь, что я имею в виду, — нетерпеливо отозвалась она. — Какой грех совершили Келвеи? — Этот вопрос волновал ее почти всю сознательную жизнь. Это была не просто антипатия с его стороны, это было что-то гораздо более сложное. Под маской его обычного презрения скрывалось нечто, ускользавшее от нее.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь? — В его голосе появились нотки недоверия.
— Я знаю, что твоя мать была лишена наследства своей приемной матерью и убежала, потому что… — Она внезапно смутилась, ей было трудно откровенно обсуждать жизнь Реда… Она опасалась, не выглядит ли ее любопытство грубым и неуклюжим. Но в то же время была уверена, что все это связано с настоящим, ей хотелось наконец-то докопаться до сути.
— …Потому что была беременна мною, — закончил Ред. На его губах появилась циничная усмешка. — Банально, но точно. Не надо скромничать — я могу вспомнить несколько случаев, когда в ярости ты бросала эти факты мне прямо в лицо.
Кэтрин глубоко вздохнула, на губах ее горели слова горячего отрицания.
— Я… — Обиженная, она поняла, что его обвинения были правдой. Иногда она бывала несносной.
— Мы жили вдвоем с матерью до того, как мне исполнилось десять лет. Не буду утомлять тебя подробностями нашей жизни, которая по твоим меркам, думаю, была нищенской, — проворчал он. — В то время она узнала, что больна и, вероятно, вскоре я стану сиротой.