Экипаж, по идее, должен был вымотаться еще больше. Самолет вели все трое посменно; Ковальчук неоднократно предлагал тоже посидеть за штурвалом, чтобы увеличить время отдыха остальных, но Чкалов держался настороже и не допускал. Кормили их сухим пайком, который запивали подогретым какао; поскольку Виктор двигался мало, то ему это казалось вполне достаточным. В перерывах, когда он чувствовал, что еще может соображать, он продолжал заметки по скоростному разведчику и всему, что могло пригодиться в будущей войне для крыльев Родины, и тогда происходящее начинало обретать какой-то смысл. У него не было ощущения, что он возвращается, что через какое-то время он увидит себя в привычной домашней обстановке; было желание только как можно скорее покинуть западное полушарие и достичь более или менее спокойного места. Полюса, кстати, они не увидели — пришлось сделать крюк из-за циклона. Так что максимум можно было похвастаться тем, что летал в высоких широтах.
«Господи, как же сузить номенклатуру выпускаемых машин и унифицировать? Заводов не хватает. Экспериментальной базы ужасно не хватает, как и ее оснащения. Что будет нужнее из разведчиков — „рама“ или легкомоторный „шторх“, который они уже собрались делать по лицензии? Что важнее пустить в серию — штурмовик Ильюшина или легкий бомбардировщик Сухого, которые, по сути, будут выполнять сходные задачи? Хочется быть прогрессором и кидать идеи, а тут, черт возьми, надо быть заскорузлым бюрократом и зарубать новинки, потому что куча мелких КБ, куча проектов, а довести и освоить в частях ни черта не успевают.»
— Попробуем найти место для посадки. Надо осмотреть двигатель, температура масла растет, причина непонятна. Так что готовьтесь к тому, что возможно, посадка будет жесткой.
— А в чем трудность с местом? — спросил Ковальчук Чкалова. — Судя по показаниям приборов, время для выбора площадки у нас хватает. Особенно с учетом вашего чудесного шасси на воздушной подушке.
— Подушка-то подушкой, но мы, видимо, отклонились от курса и попали примерно вот сюда, — Чкалов показал Ковальчуку планшет, — видите белое пятно?
— А почему белое пятно? — совершенно искренне удивился Ковальчук.
— Как почему? Почему и другие белые пятна на картах. Местность-то не изучена.
— Минуточку! — воскликнул Ковальчук, порылся в сумке и жестом факира вынул оттуда одну из карт на тончайшей ткани.
— Ишь ты… Парашютный шелк, что ли?
— Капрон. Посмотрим на ваше пятно.
Чкалов впился глазами в очертания карты, затем ошарашенно взглянул на Ковальчука.
— Что это? Откуда это у вас?