Александра Федоровна каждый год сама подводила каждого гостя к назначенному столу и раздавала подарки. От этого восторг был вовсе неописуемым.
Дети покупали подарки для родителей на свои карманные деньги, да и сами одаривали друг друга мелочами, купленными на те же деньги.
И вот настало 17 декабря.
Император с супругой были в театре, где давали «Бог и баядерка» с Тальони.
Сестры страшно огорчались, что их не взяли в театр. Они уже видели Марию Тальони в балетах «Сильфида» и «Дочь Дуная». Она была некрасива, худа, со слишком длинными руками, но в тот момент, как она начинала танцевать, ее захватывающая прелесть заставляла все это забыть. Однако отец счел, что в балете «Бог и баядерка» слишком много говорится о любви, и юным девицам будет неприлично на это смотреть.
Олли и Адини расплакались, Мэри стояла с опущенными глазами. Она боялась поймать взгляд отца, боялась прочесть в нем гнев. И прекрасно понимала, что это запрещение направлено в первую очередь против нее. Поэтому она с трудом изобразила радость от подарков, которые вручили ей сестры.
Невыносимо хотелось плакать от того, что она, уже взрослая женщина, принуждена вести эту полудетскую жизнь, притворяться восторженной дурочкой…
Ну что ж, теперь легче. Теперь она невеста. Через год свадьба с Максимилианом.
Прелестный мальчик… Она снисходительно улыбнулась. И кажется таким влюбленным! И согласен остаться в России.
Отец пообещал ему так много. За что? Это приданое должно улестить его переехать навсегда в чужую страну или оно должно заставить его закрыть глаза на девственную чистоту простыней, на которых он проведет с Мэри первую брачную ночь?
Мэри не хотела об этом думать, гнала от себя эти мысли, но все же слишком часто они возвращались. Выкуп за грех…
Ну что ж, некого винить в этом, некого, только себя. Гриня не коснулся бы ее, если бы она не позвала его.
Она слабо улыбнулась. Что же было в том почти деревенском парне, отчего она никак не может забыть его? Оттого ли, что он первый – и пока единственный! – мужчина в ее жизни? Или оттого, что в ласках его – она чувствовала это даже своим неопытным, хоть и развратным сердцем! – неразрывно слились плотское и духовное, именно то, что люди называют любовью?..
И вдруг так захотелось увидеть Гриню, хотя бы во сне увидеть!
«Приснись мне сегодня! – взмолилась она, чувствуя, как на глаза набегают слезы. – Приди ко мне, утешь меня хотя бы во сне!»
Она с нетерпением дожидалась времени, когда надо было ложиться спать, как вдруг двери в Малый зал, где сестры сидели вокруг елки, распахнулись…