Мэри ушла из зала с головной болью, отказалась от ужина. Простилась с родителями и пошла пешком к себе во дворец, невзирая на возмущение Матвея Виельгорского, своего офицера свиты, который настаивал на том, чтобы подали экипаж. А Мэри просто хотелось подышать воздухом. В Мариинском зашла проведать на ночь детей и тихо легла у себя. Чуть подремывала, не подпуская сон, боясь проспать.
«Скорей бы они разошлись!» – думала нетерпеливо. Чтобы скоротать время, начала плести венок. Долго думала, как укрепить в нем свечку, потом смекнула: нужно свечку поставить на малую дощечку, а ее опустить на воду в середине венка. Тогда они вместе поплывут.
Затеяла искать такую дощечку – разумеется, не нашла, да и не могло ничего подобного оказаться в ее комнате. Вдруг слезы навернулись на глаза от неудачи.
Неужели придется отказаться от гадания? Но она уже не могла, отчего-то казалось, сегодня ее судьба решится. Подумав, взяла толстый французский роман, недавно привезенный из лавки, оторвала одну обложку. Пожала плечами, дивясь сама себе. Вышла на балкон.
От Зимнего еще доносился шум – народ расходился неохотно.
Мэри, не вызывая горничную, накинула темный плащ на домашнее платье и осторожно, через боковую дверь, вышла из опочивальни. Не только в Зимнем имелись укромные дверцы, через которые можно было украдкой выскользнуть на волю, были они и в ее дворце, и Мэри была тут сама себе хозяйка, а все же она старалась идти как можно тише, чтобы никто не слышал ее торопливых шагов. Она прикрывала ладонью маленькую свечку, пламень трепетал, но не гаснул.
Она вышла через сад на площадь и прокралась вдоль ограды в сторону Невы. Но по площади валила толпа, и Мэри передумала идти к Неве. Там сейчас слишком многолюдно, а здесь, под Синим мостом, никого. Какая разница, куда пускать венок? Лишь бы плыл!
Она сошла к Мойке, вдохнула запах свежей воды. По мосту брел какой-то прохожий, Мэри испугалась, что он заметил ее, и прошла по набережной подальше от моста. Накапала на картонку растопленного воска, прилепила свечу, осторожно поставила на воду это утлое сооружение и сверху опустила венок.
К ее изумлению, свеча держалась, не падала и не гасла, венок не тонул. Набежал ветерок и подхватил венок. Мэри растерялась. Она не успела ничего сказать, ничего загадать, да и мысли не шли в голову, она не знала, что нужно говорить, о чем просить… Молитвы вроде тут неуместны…
– Господи, пошли мне любовь! – вдруг выдохнула она, только сейчас осознав, о чем тосковала всю свою жизнь, что искала в сверкающих россыпях безудержного флирта и в мучительной похоти. Любовь! Любовь, которая воскресила бы ее, потому что жизнь ее пуста и бесцветна. Да, дети. Да… Но ей этого мало! Сердце умирает – разве сможет она любить детей умирающим сердцем?!