– Отчего же умер Гри… Григорий Васильевич? – с запинкой спросила Мария Николаевна.
– Он болел, сильно болел, – проговорила девушка. – Еще до моего рождения он сильно обгорел на каком-то пожаре. Мне никогда не рассказывали подробностей, родители предпочитали молчать об этом, но у нас есть старая кухарка Савельевна, и она после смерти матери кое-что рассказала мне. Оказывается, мой отец был крепостной, но моя матушка – ее звали Палашенька, – очень любила его. Дед мой, Прохор Нилыч Касьянов, обещал выкупить Гриню на волю, если он женится на Палашеньке, но он не хотел. Он… другую любил, – проговорила девушка, потупившись. – Так любил, что однажды ушел из дому куда глаза глядят. А наутро его принесли обожженного и чуть живого. Оказывается, он погиб бы в огне, но его спас пожарный, он узнал его и отвез Гриню снова в тот дом, откуда тот хотел убежать. Его очень долго лечили, но лицо его так и осталось изуродованным. Я плохо помню отца, ведь он умер, когда мне было всего пять лет, но помню, никогда не боялась его, но другие ребятишки, бывало, пугались… А говорили, он был необычайно красив раньше. Но моя матушка любила его не за красоту. Она выходила его, вылечила… Наверное, отец все же полюбил ее, а может быть, понял, что если раньше та, которую он любил, была для него недосягаема, то теперь уж вовсе… даже на глаза ей страшно показаться. Он смирился и женился на Палашеньке. Вскоре родилась я. А потом… Савельевна рассказывала, отец вернулся однажды ночью весь мокрый, стуча зубами, сказал, что упал с Синего моста в Мойку. И голову зашиб, и простудился. С собой он принес какой-то венок и велел положить его вот под этот колпак, – девушка кивнула в сторону комода. – Он так и не оправился от болезни. И завещал матушке написать…
Девушка помолчала.
– Матушка очень его любила, она жизнь бы за него отдала, но эту его просьбу исполнить не смогла. Письмо написала, но не отправила. И только когда умирала, мне велела это сделать. Я и сделала.
– Она вам сказала, что это за венок? – с трудом разомкнула пересохшие губы Мария Николаевна.
– Нет, – покачала головой девушка. – Может быть, она и сама этого не знала. Наверное, отец ей ничего не сказал. А вы знаете?
– Нет, – покачала головой Мария Николаевна. – Я ничего не понимаю во всей этой истории. Я видела Гриню только раз в жизни… это было очень давно, много-много лет назад. Я тогда была совсем другая.
– Я знаю, – улыбнулась девушка. – Вы были вот такой!
Она подбежала к комоду, приподняла кружевную скатерть и достала литографический портрет.