Отец не любил таких рассказов, знала Мэри. До нее доходили слухи о том, что этот Орлов был замешан в государственном перевороте, после которого Екатерина взошла на престол, даже, кажется, приложил руку к убийству императора Петра Федоровича… Болтовни на эту тему Николай Павлович не терпел. Для него история Гатчины началась с того времени, как там поселился император Павел, его отец и в ту пору еще наследник престола.
Именно из-за неприязни к старым слухам Николай Павлович никогда не ходил гулять к гроту «Эхо». А дети его обожали! Стоило перед сводом грота произнести слово или фразу, как меньше минуты спустя они вдруг возвращались, повторяясь с необыкновенной ясностью. Правда, это удивительное свойство проявлялось лишь тогда, когда железные ворота в гроте были открыты. И как раз сейчас они были распахнуты, именно поэтому слова Мэри и прозвучали так громко и отчетливо, с пугающей внезапностью.
– Боже, словно голос судьбы… – глухо проговорил Барятинский, еще крепче сжимая руку Мэри. – Я тоже говорю себе, что слишком нетерпелив, что мне нужно научиться ждать, может быть, фортуна окажется ко мне благосклонна, а император сочтет меня достойным, но…
Мэри не верила своим ушам. Да ведь не только глупенькая Олли мечтает о Барятинском! Кажется, он тоже неравнодушен к ней!
Да как они смеют?! Мэри почти выбрала его для себя, а они… а эти двое…
Она вырвала свою руку и побежала вперед, не разбирая дороги, прямо по листьям.
Олли! Белобрысая, невзрачная, тусклая, с глазами вечно на мокром месте! Олли стала соперницей ей, блестящей, яркой, всеми обожаемой, очаровательной… ей, которая выслушала столько признаний… ей, которая полна острой, пьянящей, женской, а отнюдь не пресной девичьей прелести!
Злые слезы застилали глаза, и Мэри внезапно споткнулась о какую-то ступеньку, начала падать…
– Мэри! – Барятинский догнал ее и едва успел подхватить, удержать, не то она свалилась бы в небольшой водоем, словно бы лежащий в глубине плоской гранитной чаши. Края ее были изогнуты, напоминая лепестки каменного цветка. Это был очаровательный восьмигранный колодец, питаемый подземными ключами. Вода из него уходила в Серебряное озеро и была столь же прозрачной и чистой, как озерная. И еще более студеной. – Мэри, что с вами?
Она всхлипывала и вырывалась, но Барятинский схватил ее и поставил на край гранитной чаши, сжав так крепко, что она не могла шевельнуться.
Теперь ее лицо было на уровне его лица, а ее губы – на уровне его губ.
– Отпустите, – прошипела Мэри. – Идите к своей Олли!
Барятинский чуть улыбнулся и обнял ее еще крепче, так, что лица их почти соприкоснулись.