Его увлеченность была заразительной. А Маша к тому времени так устала от неудачного брака и послеразводного уныния, что Иван был для нее как глоток свежего воздуха.
Поначалу его недостатки казались ей забавными: такой высокий, такой красивый мужчина – и обижается, словно маленький мальчик. Иван обнаружил полную беспомощность во всем, что касалось бытовой стороны жизни, и Маша умилялась: надо же, такой взрослый – и не знает, как вызвать сантехника, не говоря уже о том, чтобы самому что-нибудь починить. В его квартире вечно что-нибудь было отломано и висело на одном гвозде, ящики падали в самый неподходящий момент, с грохотом подламывались ножки у столетнего стула, а Воронцов только обаятельно улыбался и разводил руками: что поделать, вот такой он, неприспособленный.
И упрямство в нем было совершенно детское, «назло маме отморожу уши». Свернуть Воронцова с выбранного пути было невозможно. Маша уже не раз прочувствовала это на себе.
Она не хотела признаваться, но на нее все чаще накатывала усталость. И все сложнее становилось умиляться обидчивости своего друга.
Когда Маша сообщила, что едет знакомиться к тетушке, она опасалась новых обид. К ее удивлению, Воронцов одобрил Машины намерения.
– Старые родственники – это перспективно, – заметил он, потягивая через соломинку мохито.
– В каком смысле? – не поняла Маша.
– Не будь наивной. У них может быть куча недвижки, оставшейся от помершей ранее родни.
– Какой недвижки?
– Господи… Ну, недвижимости! Хата, флэт, метраж на Кутузовском!
– А я здесь при чем? – продолжала недоумевать Маша.
Иван всплеснул руками:
– Как при чем? Ты же новообретенное дитя! Именно таким и оставляют наследство, минуя кровных детушек.
В этот момент Маша впервые за полгода их знакомства отчетливо увидела, что Ваня Воронцов не такой уж неприспособленный к жизни маленький мальчик, каким ей казался.
Он улыбнулся ей открытой, ясной улыбкой и протянул стакан с коктейлем:
– Хочешь попробовать? Здесь неплохо его делают.
…Так что в деревню к Марфе она поехала с его напутствием – произвести хорошее впечатление на старушку.
И вот теперь Иван звонит и спрашивает, можно ли ему присоединиться к ней.
– Вань, это не самая хорошая идея, – осторожно сказала Маша. – Я здесь только второй день. Будет странно, если ко мне приедут гости.
– А я и не напрашиваюсь в гости, – заверил Воронцов. – Палатку захвачу – и встану рядышком в лесочке. Романтика!
Услышав слово, которое давно было под запретом, Маша окончательно убедилась: действие ее прививки закончилось.
– Познакомлюсь с твоей старушкой, – бодро продолжал Иван, – обаяю ее. Глядишь, она и к тебе проникнется.