— Да. Синьор Карминьяно просил прочесть вашему величеству посвященное вам стихотворение.
— Сейчас? Впрочем, прочти. Что же пишет наш италийский дворянин? Лесть всегда ко времени. Читай громко.
Бона внимательно слушала, как он скандировал:
«…
радуйтесь, глядя на дивную королеву,
С монаршей душою и сердцем отважным,
Которая вражеской силе достойный отпор уготовит.
А коли ведомо станет, что мир ненадежен,
Пушки велит зарядить…»
— «И сердцем отважным», — повторила Бона. — Совсем неплохо. Пошли ему золотой перстень.
Не за лесть. А за то, что напомнил о важном деле. Вели подскарбию срочно выслать поболе ядер и пороху гетманам на границу. На восточной — снова неспокойно. А также выдай задаток италийскому ваятелю.
— Ваятелю? — удивился Паппакода. — За что же?
— За возведение часовни на могиле великого князя Витовта. И проследи, чтоб на доске была надпись, что памятник сей повелела соорудить Бона Сфорца, королева Польши.
— На это уйдет много дукатов, — предостерег Паппакода.
— Ну и что? Нельзя скупиться, когда хочешь привлечь на свою сторону союзников и проложить дорогу Августу в Литву…
— В Литву? — с изумлением переспросил Паппакода.
— Еще не время говорить об этом во весь голос, но сделаешь, как я приказала. На сегодня все.
Вечером того же дня, когда к ней должен был наведаться Август, она уже не сомневалась, что исчерпала все возможные средства, дабы избавиться от Елизаветы. Сейчас, когда по воле папы на расторжение брака надежда угасла, следовало разлучить Августа с дочерью Габсбурга.
Едва Август вошел в ее покои, она стала жаловаться на интриги Фердинанда.
— Марсупин шлет донос за доносом. Вена тревожится, а ты? Снова домогаешься возвращения Дианы? Но ведь твоя жена намного моложе…
— Что с того9 Если б вы ее узрели во время приступа… Посиневшая, безжизненная… Нет, нет! С тех пор как мне стало известно, сколь серьезен ее недуг, не могу преодолеть отвращения…
— Дорогой мой! Никому лучше меня не уразуметь, что ты чувствуешь…
— Так отчего же? Отчего я должен оставаться здесь, прикованный к нелюбимой супруге? Всегда один, а Диана там, на Сицилии…
— Она не должна возвращаться, — прервала его Бона. — Подумай только, какой крик поднял бы Марсупин, сколько слез пролила бы Елизавета. Да мы утонули бы в них, как в море.
— Однако же так далее продолжаться не может! Мне душно! Я задыхаюсь!
— Здесь — да. Но где-то еще? Я не могу сейчас покинуть короля, он болен и немощен, силы его тают… Поэтому езжай вместо меня в Литву! Там есть преданные нам люди, особливо Глебович. Работой не будешь обременен, только приглядывай за возведением замков… Крепости там весьма уязвимы, не готовы к отпору. А земли на востоке обширные — лакомый кусок для неприятеля. Ты меня слушаешь?