— Сердце бьется ровнее. Слышал, что было дальше?
— Слышал. Шум и крик великий.
— Называли меня деспотом? Тираном? Развратником?
— И того чище, — отвечал Лясота. — Куда там! Да что там рассказывать! Станьчик здесь.
Просит, чтобы его пустили. Говорит, будто угадывает судьбы лучше любого ведуна и готов…
— Сюда его! Немедля!
Еще минуту, оставаясь наедине с Довойной, король полулежал с закрытыми глазами, потом выпрямился и принял ту позу, как недавно на троне. Вбежал Станьчик, за ним следом Лясота.
— Позолотите ручку, ваше величество, — сказал Станьчик, — а я погадаю. Хоть и не шутовское это занятие. Лишний грошик перепадет?
— Может, и дукат, — отвечал Август.
— Так вот — ничего из этого не получится, потому что я непродажный. Я только узнать хотел, чем ты, государь, людей задобрить хочешь — дукатами или мудрыми делами?
— Ну и как рассудил?
— Никак. Потому что меня не купишь, а светлейший господин наш ничего умного не сделал, решительно ничего.
— Вот как! Что ж ты хочешь сказать, шут? — нахмурился король.
— Ничего, ровным счетом ничего. Посадить себе на шею жену, которую никто знать не желает, это не глупо и не умно. Это не поступок, а горб. Но легче горбатому верблюду пролезть сквозь игольное ушко, чем от горбатой верблюдицы потомка дождаться. Такие или вовсе не родят, или родят одних дураков.
— Вон отсюда! — крикнул король.
— Правду говорю, чистую правду, — защищался Станьчик. — Матушка моя была… горбунья.
Он выбежал, тяжело подскакивая на ходу, потому что был уже стар для прыжков и трюков, а король сердито взглянул на Лясоту.
— Зачем ты привел сюда этого дурака?
— Говорил, что погадает… Утешит, — оправдывался испуганный придворный.
— Утешит… — с горечью повторил Август. — После всего, что было, только свадебные колокола меня утешить могут. И меня, и ее… Они одни!
Королева Бона оценила события на Петроковском сейме как поражение Августа, к тому же вскоре ей сообщили, какую встречу приготовила своим сенаторам и послам Великая Польша. Толпы шляхты выехали навстречу каштеляну Гурке, послам Боратынскому и Подлодовскому. Их встречали возгласами «виват», «ура», как будто бы они выиграли большое сражение. Все, кроме нескольких вельмож, которых донимал за это королевский шут, были против брака. А то, что этот тайный союз был заключен по всем правилам, еще больше разжигало страсти, потому что Совет сенаторов согласия на него не дал. Фрич Моджевский усматривал в этом нарушение законов Речи Посполитой, попытку установления абсолютной власти, этого же боялся сенат, а в особенности сейм. Шляхта помнила о возведении на престол десятилетнего отрока и боялась, как бы он теперь с помощью Боны не установил правление, основанное на примере самодержавных властителей давних времен. Королева…