— Не могу понять вас, матушка. Разве в мыслях своих вы сейчас не с Августом?
— О да! Я всегда в мыслях своих с ним, с Ягеллонами.
— И в такую минуту вы способны заботиться о моих манерах? — робко заметила Анна. — Разве это так важно?
— Ах, все важно. Одни уходят, вслед им приходят другие, новые… Как знать, может быть, именно тебе судьба велит сыграть роль утешительницы? Стать опорой одинокого брата?
— А вы, государыня? — удивилась принцесса.
— Я утешать не умею, — отвечала она сердито, — Да и Август не захотел бы этого. Вели Марине осмотреть твои платья. Может, нужно сшить новые? Ну, а теперь ступай, ступай. — И, глядя на уходящую дочь, добавила: — Теперь лучше, много лучше…
Это была похвала, но стоило Анне выйти за дверь, как она пробормотала с изумлением:
— Она — королева? Как? Почему?
В начале мая Барбаре было так плохо, что она все время задыхалась, ей не хватало воздуха. Король, скрывая отчаяние, обманывал жену надеждой на скорое выздоровление, утешал как умел.
— Я велел, моя дорогая, сделать экипаж такой просторный, чтобы на нем уместилось ваше ложе.
Если нужно будет, сломаем стены, разберем ворота и, как вы хотели когда-то, поедем в Неполомице.
— В лес? Как когда-то? О, там хорошо, — прошептала она. — Зелень, небо над головой… Здесь, в моей опочивальне, смертельный холод. А там, среди деревьев, обещаю вам: я поправлюсь, непременно…
— И сдержите обещание. Хотя бы ради меня. Впрочем… Вы ведь знаете. В мыслях вы, и только вы. Постоянно и неизменно.
— Хотя матушка ваша…
— К чему о ней говорить? — мягко возразил он. — Я думаю только о вас. Все остальное не в счет.
Вы моя жизнь и любовь. Моя Барбара.
— Вы никогда ее не любили? — спросила она через минуту.
— Может, когда-то прежде… Когда она мне во всем потворствовала. А теперь я в душе упрекаю ее за это. И — мне страшно об этом говорить — начинаю бояться.
— Вы были ее пленником…
— Я уже давным-давно от нее освободился. Кто-то другой взял меня в полон, держит крепко и, бог даст, никогда не отпустит, — говорил он, целуя ей руки.
— Никогда! Теперь я знаю, что мы всегда будем вместе. До самой смерти.
Она закрыла глаза, и король отошел, отворил окна, снова вернулся и, опустившись на колени, положил голову на край расшитой золотом подушки.
— Вы все время со мной? — спросила она, немного погодя.
— Да.
— Сколько дней?
— Не считал.
— И останетесь здесь? Надолго, на всю ночь?
— Всенепременно.
— Как хорошо, — отвечала она и добавила: — У меня есть одно желание.
— Какое? Я готов сделать все. Лишь бы вы захотели выздороветь.
— Я хочу, но только… у меня совсем нет сил. Мне трудно подняться, встать. Трудно поверить, что впереди — жизнь. Я желала бы, если умру…