— Я могу выразить только одно пожелание, — сказал Гаштольд. — Чтобы избрание великого князя наступило как можно быстрее. И согласно закону.
— А вы что скажете, гетман? — обратился король к Острожскому, самому старшему по возрасту.
Неожиданно для всех гордый вельможа встал, преклонил колено и сказал хриплым от волнения голосом:
— Умоляю, государь, отступись от своего решения.
При виде коленопреклоненного Острожского король вовсе не смягчился.
— Отступиться?! — воскликнул он в гневе. — Мы удивлены вашим непостоянством! Когда у нас не было потомка, вы молили, чтобы он как можно скорее появился на свет. А теперь, как погляжу, не благоволите ни нам, ни сыну нашему. Не хотите возведения его на престол великокняжеский. Но отчего? Отчего?
Острожский отвечал, вставая:
— Мы желаем выполнить вашу волю, государь, не нарушив Городельской унии. Заручившись согласием не только литвинов, но и вельмож польских.
— А ежели… — король заколебался, но закончил: — Ежели мы согласием литовских вельмож довольны будем?
Польный гетман Радзивилл обменялся с Гаштольдом взглядами и переспросил:
— Не ослышался ли я, ваше величество?
— Одних литовских вельмож? — повторил Гаштольд слова короля.
— Я все сказал, — недовольно ответил король.
— О боже! — воскликнул Радзивилл. — С трудом верится… Кому эти слова могут быть милее, чем нам?
Гаштольд словно бы невзначай добавил:
— Его величество справедливо напомнил, что здесь, в Литве, мы с нетерпением ждали рождения наследника великокняжеского престола. В жилах которого течет кровь Ягеллонов.
— Сегодня, на тайном Совете, — вмешался в разговор гетман Острожский, — мы можем лишь дать обещание на будущее.
— Этого довольно, — сказал король.
— Не столько обещание, сколько предварительное поручительство, что в свое время Сигизмунд Август займет великокняжеский престол. Возведение на трон подтвердит литовский сейм.
— И не сейчас, — сказал Острожский.
— Разумеется, — неожиданно легко согласился король. — Хоть мне уже шестой десяток пошел, я, слава богу, на здоровье не жалуюсь. Вы даете свое согласие на то, чтобы сын наш Август занял великокняжеский престол?
Король смотрел на Радзивилла, но тот на сей раз молчал.
— Я спрашиваю вас, почтеннейший каштелян.
— Каштелян? Вы меня так назвали, ваше величество? — удивился Радзивилл.
— Да, именно вас.
Гетман сначала покраснел, потом побледнел. За одно слово „да“ наконец-то исполнится его тайное желание. Не глядя на Острожского, он повторил через минуту:
— Выступаю за возведение Августа на престол при согласии литовского сейма.
Сигизмунд внимательно глядел на остальных вельмож, представлявших здесь Совет.