Беседа была окончена.
Король, едва отдохнув после длительного путешествия из Петрокова, велел просить в свои покои епископа Мендзылеского и Алифио. Оба сказали, что не пренебрегли никакими посулами, чтобы объединить одних, а также выведать тайные замыслы других. Теперь они хорошо знают, что князь Ян выполнит любое желание отца, что Ежи Радзивилл мечтает стать каштеляном трокским, а Гаштольд метит на пост великого канцлера литовского.
Сигизмунд не скрывал своего недовольства.
— Стало быть, хоть они и выслушали вас со вниманием, просят дать им время на размышления?
Неужто вы, ваша милость, и вы, синьор Алифио, не смогли с ними сразу договориться?
— В ход пошли все средства, даже те, коих я не одобряю, — сказал Мендзылеский.
— Королева от своего имени послала всем сановникам тайного Совета богатые дары, — добавил Алифио.
— К завтрашнему дню постарайтесь разузнать, чего они от нас еще хотят, — приказал король.
— Постараюсь, ваше величество, — обещал Алифио.
И все же тайное собрание Совета не прошло мирно. В тот день собрались: виленский воевода Гаштольд, оба гетмана — Константин Острожский и Ежи Радзивилл, также Ян, представлявший князей литовских.
Все они вошли в большую мрачную комнату, сели по данному им королем знаку и приготовились слушать его долгую речь. Но король сказал коротко, без всякого вступления:
— Вижу, что, узнав о деле, которое меня в Литву привело, вы собрались здесь все до единого. Ну что же, готов вас выслушать.
Молчание длилось чуть дольше, чем следовало, наконец Гаштольд сказал:
— Великий государь, мы принимаем вас в Вильне, и посему мне, воеводе виленскому, надлежит выразить нашу мысль. И коли речь зашла о возведении королевича Августа на великокняжеский престол, я, хоть боль сердце сжимает, должен сказать: нет у нас единодушного согласия.
Воцарилась гробовая тишина, которую нарушил король:
— Повторите еще раз. Стало быть… нет согласия?
— Единодушного, — поспешно повторил Гаштольд. — Спорщики ссылаются на унию, принятую в Городле. Говорят, что нам одним, без польских вельмож, решение принимать нельзя.
Король нахмурил брови, задумавшись над нелегким ответом. Он встретился здесь с препятствием, которого не предвидел ни он сам, ни его посланники. Литвины ссылались на решения Городельской унии, нарушить которую он не мог и не хотел. Они сидели с каменными лицами, но не сводили с короля взглядов. То ли притворялись, то ли на самом деле были такими горячими сторонниками унии? Он решил принять участие в этой трудной игре.
— Рад, — сказал он, — что наш уже более чем столетний союз стал оплотом для радеющих за объединение Литвы с Короной. Но мы, король польский, а также великий князь Литовский, имеем право выслушать и мнение литовского Совета. И вот я спрашиваю вас, что скажете вы о возведении на великокняжеский престол моего сына Сигизмунда Августа?