Кмита опять не сдержал усмешки.
— А взамен этого будет шумное застолье в моем родовом замке. А после этого ничего, ничего, кроме криков: „Долой новый налог!“ Ведь не из-за дракона, что восседает на Вавеле, а из-за налога на пиво готова погибнуть наша отчизна.
Мендзылеский, направляясь к выходу, произнес с великой горечью:
— Благородно отечество наше, и не следует над ним смеяться. Но в самой жестокой шутке, к утехе сатаны, есть зерно истины…
Король и думать перестал о всеобщем недовольстве, вызванном литовским своеволием, когда узнал весьма неприятную для него новость: вместо ожидаемого второго сына супруга опять родила дочь.
Имя маленькой Зофьи, естественно, было занесено в тот же молитвенник, в котором увековечено было появление на свет Изабеллы и Августа, но, когда шут, стоя перед фамильным гербом рода Сфорца, стал строить потешные мины, король прикрикнул на него.
— Недаром итальянский дракон держит в пасти младенца, — не утерпел шут, — что ни год — в королевстве наследник. Да как бы злые языки не напророчили иного: что ни год — наследница…
Слова шута подтверждались. Летом уже не удалось скрыть, что королева снова в тягости. И хотя время было неспокойное — сейм в Петрокове, не считаясь с тем, что татары грабят восточные земли, упорно отказывался утвердить налог, назначенный для сбора нового войска, — король на несколько дней вернулся на Вавель, чтобы повидаться с супругой. И тут приключился случай, неслыханный в истории Короны.
Был теплый майский вечер, и король в своем покое стоял возле окна, при свете луны любуясь изящными галереями, построенными итальянцами. Радовала его красота этого замка, возвышавшегося над Краковом, этой великолепной твердыни польских монархов. И вдруг… Из глубины двора, а быть может, из-за стен Вавеля донесся выстрел. Король вздрогнул — пуля просвистела над его головой; не теряя хладнокровия, он быстро отошел от окна и погасил горевшие на столе свечи. Стоял в темноте и ждал — не повторится ли выстрел, но услышал только громкие голоса стражников и топот приближавшихся к его покоям людей. Двери стремительно распахнулись, и первой, кого он увидел, была королева. Она стояла в длинном ночном одеянии, держа в руках подсвечник со свечой.
— Погасите, — спокойно сказал король.
За спиной Боны он успел разглядеть нескольких придворных и кого-то из слуг, но тут же все погрузилось во тьму.
— Обыскать галереи! — приказал король. — Обшарить посад и берег Вислы! Бить тревогу!
Все исчезли, и только королева осталась. При лунном свете она была похожа на „даму в белом“, привидение, являвшееся по ночам в Висниче. Король минуту смотрел на идущую к нему навстречу Бону, потом кинулся к ней и, отведя ее подальше от окна, обнял так крепко, что услышал биение ее сердца.