— Воздух!
А, чёрт! Не успели! Рыжая земля хорошо выделяется на пожухлой траве, так что фашисты сразу их заметят!
— Каски надеть! Все в укрытия!
Иванов торопливо натянул сброшенную было, чтобы ловчее работать, гимнастёрку, напялил на голову раскалённую каску. Промокшая насквозь от пота пилотка даже зашипела, когда её коснулся раскалённый металл. Подхватил портянки, вбил в сапоги ноги. Вырвал из кармана сатиновых галифе тряпку, замотал затвор. Осмотрелся — вроде все попрятались, бросил взгляд в пронзительно-синее небо — ведущий тройки фрицев уже переворачивался фонарём вниз, устремляясь по отвесной дуге вниз. Включилась сирена, Иванов, словно загипнотизированный, смотрел на крашенный в ярко-жёлтый цвет кок в центре белесого круга винта. Всё ближе. Ближе. Встали торчком решётки на крыльях, и в этот момент из-под брюха с изломанными крыльями вылетела бомба, с режущим визгом летящая прямо в младшего сержанта. Ещё чуть и… Опомнился, нырнул на дно недорытого окопа. Грохнуло по ушам. На мгновение стало темно, затем его осыпало пылью и комьями земли. Остро пахнуло перегоревшим толом и до боли знакомым сладковатым запахом крови. Кому-то не повезло, вновь рвануло, в ушах что-то лопнуло, тёплая капля упала на ладонь. С удивлением взглянул — по тыльной стороне расплывалось алое пятно. Поднёс ладонь ко рту, лизнул, захрустела пыль на зубах. Чёрт! Из собственного носа. Наверное, взрывной волной задело… Ещё десять минут ужаса, продирающего до мозга костей. Десять минут режущего воя, взрывов, свиста осколков и воя сирен «юнкерсов». А затем больно ударившая по ушам тишина… Несколько мгновений прислушивался — нет, стонущий гул моторов в воздухе удаляется. Точно. Натренированное годом войны ухо не подводило ещё ни разу. Осторожно поднялся. Со спины и плеч посыпалась земля. Осторожно выглянул — уже совсем рядом. Пять минут. Не больше. А потом — либо грудь в крестах, либо — голова в кустах. И за второе — шансов куда как больше, чем за первое. Повернул голову в сторону, боясь увидеть то, что произошло…
Пулемёта больше не было. Его позиция превратилась в одну большую воронку, из которой тянулись в застывшем воздухе сизые струйки и пробегали крошечные язычки пламени. Ещё — двое справа, как раз сибиряк и Акимыч, о которых вспоминал перед налётом. Им также не повезло. Меткий фашист оказался, опытный. Остальные — вроде целы… Вдруг словно обожгло — гранаты! Что с ними?! Вырвал ноги из осыпавшегося окопчика, перекатился через бруствер — слава богу! Целы… Лежат в ячейке, вместе с цинком патронов и двумя патронными коробками к «станкачу». Как чувствовал, приказал первым делом отрыть «лисью нору» для пункта боепитания, и аккуратная ниша в окопчике уберегла военную драгоценность от осколков.