День за днем нарастала напряженность в отношениях между королевой и матерью, и с каждым разом усиливалась вражда между доверенными лицами королевы и придворными кругами герцогини. Леди Тэвисток, напуганная тем, что лорд Гастингс может вызвать на дуэль ее мужа, предпринимала отчаянные попытки примирить враждующие стороны. «Неужели вы не можете поговорить со мной? — умоляла она. — Неужели не хотите пожать руки и помириться?» Однако леди Флора оставалась непреклонной и не соглашалась на уступки. «Это невозможно», — обреченно вздыхала она.
Леди Флоре между тем с каждым днем становилось все хуже. Королева Виктория, которая, по обыкновению, не верила в жалобы своих придворных и неохотно меняла сложившееся мнение о людях, продолжала отрицать всю серьезность болезни своей придворной дамы, которую посчитала притворщицей и интриганкой. А ее мать с прежней настойчивостью убеждала дочь, что леди Флора тяжело больна и нуждается в серьезном лечении. Более того, она была абсолютно уверена в том, что леди Гастингс находится на грани жизни и смерти.
Лорд Мельбурн был более осторожен в своих предположениях, но также очень опасался, что леди Гастингс может умереть. Если это случится, то королева, несомненно, станет объектом ожесточенной критики со стороны всех своих противников, следовательно, нужно сделать все возможное, чтобы уберечь ее от безосновательных упреков. «Прежде всего, — заметил он во время беседы с королевой, — нужно проявить к ней максимум внимания, так как она находится под вашим покровительством, и к тому же это может продемонстрировать ваши искренние чувства».
Но к этому времени неприязнь королевы к придворной даме стала настолько сильной, что даже формально она не могла демонстрировать свои искренние чувства и выражать хоть какое-то сострадание леди Гастингс. В то время как ее мать, которая отказывалась даже сидеть рядом с леди Тэвисток за одним столом, продолжала плакать и настаивать, что леди Флора смертельно больна, ее дочь наслаждалась жизнью и без зазрения совести посещала все придворные балы и другие увеселительные мероприятия.
Вскоре пришло весьма прискорбное известие от сэра Уильяма Чеймберза, одного из ведущих врачей Лондона, который унаследовал от уволенного Джеймса Кларка пост личного врача герцогини Кентской. Под давлением его сообщения королева вынуждена была отменить очередной бал, назначенный на 26 июня. Кроме того, она публично заявила, что намерена навестить леди Флору в тот же вечер. Однако умирающая женщина была не в силах принять королеву, не говоря уже о том, чтобы побеседовать с ней. Доктор Чеймберз посоветовал ей прийти на следующий день, но только не откладывать визит в силу серьезности положения.