Лунный свет лился в широкое окно спальни, наполняя ее своей серебристо-голубой магией. В луже этого света на широкой постели среди смятых простыней раскинулся крепко спавший Джек.
Совершенно голый.
У нее пересохло во рту, и сердце забилось тревожно и бурно.
Джек лежал на спине. И когда она приблизилась — а не приблизиться она просто не могла, — то разглядела каждую мышцу его широкой мускулистой груди. Одну руку он откинул, словно протягивая ее к гостье. Другая расслабленно лежала на ритмично вздымающемся животе, повыше пупка.
Простыня почти скрывала его фигуру пониже, за исключением мощного бедра и колена. Гостья снова скользнула взглядом по его телу вверх к лицу. Ей всегда нравились его угловатые выразительные черты, еще до того, как он отправился на войну, а теперь после всех опустошений и бедствий, на которые он насмотрелся, лицо его стало точеным, отбросив всю беззаботную веселость. Это был другой, более суровый и ожесточенный Джек.
Линия подбородка и скулы стали четче и острее. Рот с его чувственной нижней губой ни разу не улыбнулся с момента приезда. Тяжкие переживания избороздили лоб и проложили две морщинки по обе стороны красивого рта. Война забрала беспечного юношу, а вернула ей хмурого замкнутого мужчину.
Однако еще больше девушка любила его за это. Раньше его было легко обожать. Его обожали все. Теперь его предоставили самому себе. Молодой человек, такой счастливый и общительный, исчез навсегда.
Теперь он почти не разговаривал, а когда его втягивали в беседу, слова его были резкими и неожиданными, словно у него больше не хватало терпения на пустую и банальную светскую болтовню. И глаза больше не смеялись, а смотрели отрешенно. В его темно-карих глазах, казалось, горел огонь, зажженный битвами, слишком тревожный для деликатных гостей. Они сторонились его, словно избегая общения с недостаточно прирученным зверем. Однако ее его мрачность притягивала, как мотылька, влекомого к черному огню.
Он слишком давно не подстригал волос, но ей нравилось, что они спадают почти до плеч, прямые и черные, как ночь. Они придавали ему вид непокорный и слегка опасный, словно он пренебрегал правилами света. Сейчас руки так и тянулись отбросить эти волосы с его лба, пропустить сквозь пальцы их блестящую шелковистость. На подбородке даже в лунном свете была заметна темная щетина.
Она облизнула губы и шагнула к кровати. Она так долго изучала его лицо, что, наверное, могла нарисовать его даже в темноте. Но она жаждала увидеть больше.
Его тело было длинным и стройным. Мощное и широкое в плечах, оно сужалось к бедрам, придавая телу кошачью гибкость, незаметную, когда он был одет. Лунный свет скульптурно обрисовывал мышцы широкой груди. Легкая поросль черных волос покрывала его грудь от соска до соска, а затем темным ручейком сбегала по тугому животу. Ее взгляд завороженно скользнул вслед за ним.