Они облегченно вздохнули. Вдруг точно ветром обдало обеих от невидимых крыльев…
— Что это? — Мелета обвела взором покои.
— Это крылья Таната, бога смерти, — прошептала Агнесса, — но мы не дали ему испить нашей крови, — Агнесса вынула меч и слегка надрезала руку. Мелета сделала то же. Они приложили рану к ране, и, но сдержав своих чувств, крепко обнялись, и долго так стояли, точно боясь что-то потерять.
— Я запачкала твой хитон кровью! — сказала Мелета и осеклась от взгляда Агнессы.
— Нет, Мелета… — Агнесса с трудом сдерживала слезы. — Ты подарила мне эту каплю верной крови. И я сохраню этот хитон навсегда! А вот и моя тайна. Пленный скиф рассказал мне, что далеко в горах есть недоступная земля Дорос. Туда нет дорог, там много диких зверей, а в центре три огромные горы со скальными обрывами. А наверху, в недоступности скал, прекрасное зеленое плато. Там живет небольшое таврское племя. Оно живет в довольстве и сытости, потому что земля там дарит сказочные урожаи. А скалы служат им лучше, чем самые неприступные крепости. Мы завладеем этой землей и тогда ни одного трутня не допустим до наших рубежей, кроме тех, кого подарит нам война как женихов. На время! А укрепившись там, очистим всю Таврику от этих трутней. И тогда по суше к нам не сможет пройти никто! Такова моя тайна. Завтра на площади мы должны решить свою судьбу и судьбу тех, кто с нами. Радуйся, Мелета! Нас ждет, быть может, то, о чем мы все мечтали.
Стихает за окном ветер. Лишь под внезапными его порывами изредка шуршат листья. Стихла площадь. Спит Агнесса. И всю ночь ей снятся сладкие-сладкие неистребимые сны о любви.
* * *
А Мелета не спала. Долго-долго она стояла у окна и всматривалась в даль. Туда, где за Боспором лежит загадочная страна Дорос, где за непроходимыми дебрями, острыми неприступными скалами раскинулись зеленые холмы их будущей родины.
— Я тоже сохраню этот хитон, Агнесса, — шепчет Мелета, — и никогда не предам тебя. И эту капельку твоей священной крови.
Утро выдалось светлое и теплое. Ветер стих, и море слегка волновалось, медленно остывая от ночного шторма. Но не затихли дочери Ипполиты. Слышны уже голоса, крики, цокот тысяч копыт — это конные и пешие воительницы со всех улочек города сходятся к агоре, к храму.
Площадь, еще недавно пустынная, уже полна: свободные наездницы, гоплитки, храмовые — все, кто был в городе, собрались на Совет. Все знают — нет Годейры и Лоты. Нет многих коренных ойропат, тех, кто рожден еще в Фермоскире, тех, кто рассеян по всему Боспору, и, непонятно зачем, проливает там свою драгоценную кровь, старея и мечтая о возвращении в Фермоскиру…