— Значит, конец, — прошептал Иволгин, отворачиваясь в сторону от густой струи горячего дыма.
Но Андрей Хлобыстов не хотел думать о конце. Японский снаряд не задел мотора — значит, танк в боевом строю!
Пусть в нем не осталось ни одного снаряда, ни одного патрона. Разить вражеские пушки можно гусеницами, бить лобовой броней! Да, можно!
— Дави! — исступленно гаркнул Андрей, и горящий танк ринулся на японскую пушку, раздавил ее и понесся дальше.
За командирской машиной, с левой стороны, мчался Бушуев, поражал на ходу высвеченные во мраке японские орудия. Следом бежали автоматчики — косили очередями орудийные расчеты.
Иссиня-красные языки пламени трепыхались, прыгали по темной броне подожженного танка. Из всех щелей валил едкий смрад. А машина все носилась, металась багровым чудовищем по темному берегу Гольюр-хэ — утюжила артиллерийские позиции. Обезумевшие от страха японцы прыгали в реку, бежали к затопленному водой гаоляновому полю. Иволгин, весь захваченный боем, размахивал опустевшим автоматом и выкрикивал одно-единственное слово:
— Круши! Кру-у-ши-и-и!
Танк Андрея Хлобыстова остановился лишь тогда, когда кончилось все горючее. Автоматчики вытащили из машины потерявшего сознание командира башни, сорвали тлевший комбинезон с заряжающего. Хлобыстов беспомощно держался за корму бушуевского танка, еле ворочал языком:
— Нахлебались мы этой дряни... Мутит меня. Угорел...
Иволгин с Бушуевым помогли ему забраться на броню. Поехали вдоль берега к мосту — надо было выполнять вторую часть боевой задачи: брать аэродром.
Догоравший мост едва желтел в густом мраке. Вот и предмостная насыпь. Надо было спешить к аэродрому. Но как и чем его брать? Остался один танк, а в нем ни одного снаряда, ни одного патрона. Боеприпасы должны доставить плотогоны, но они что-то задержались.
Чтобы повысить шансы на успех, решили вытянуть из реки танк погибшего Чеботарева. Зацепили буксирный трос, заурчала, надрывно дрожа, бушуевская машина, и после тяжких усилий облепленный грязью танк вытянули.
Гиренок принялся проверять мотор.
— Вот ведь как получается, мать честная: третью машину приходится объезжать...
— Живей, живей! — торопил его командир взвода. А сам все кашлял, протирал глаза и с тревогой поглядывал на черную шумящую Гольюр-хэ. Где плот? Без снарядов аэродром не возьмешь.
Плотогоны вскоре показались. Все обрадовались. Но тут обрушился прогоревший мостовой настил, плот заволокло дымом и горячим паром. Упавший горбыль пережег канат.
Водяной поток отбросил плотогонов в сторону. Только Ерофей Забалуев удержался на месте. Он обхватил сваю, сцепил пальцы в замок и все-таки пересилил бешеное течение. Подоспевшие танкисты едва разомкнули его онемевшие пальцы, вывели на берег, помогли забраться на тридцатьчетверку.