— Простор у нас океанский. Солнце больше, чем в Крыму. Но край суровый. Забайкальцы все подшучивают: «У нас восемь месяцев зима, все остальное — лето».
Их догнал командир роты Будыкин, лобастый бритоголовый старший лейтенант с выцветшими на солнце бровями и такими же ресницами. Он перевел дыхание, спросил:
— Значит, свершилось, Викентий Иванович?
— Свершилось.
— А как с вопросом старшины Цыбули?
— Побачим. Слышал, что Кучумов ответил?
— Так чего ж тут бачить, если мы уже получаем пополнение, — сказал, чуть заикаясь, Будыкин, кивнув на Иволгина. — Верный признак.
— Сам об этом подумал. За всю войну к нам, по-моему, не поступало ни одного офицера. Это — первая ласточка.
— Конечно, первая ласточка весны не делает... — заметил Будыкин.
— Но возвещает: «За мной летит целая стая», — дополнил майор и многозначительно поднял вверх палец.
Иволгин неопределенно пожал плечами: какие смелые прогнозы высказываются с появлением его малозначительной персоны! И, оглядывая из-под ладони шагавший рядом батальон, рассудил шутя: «Ясное дело, какой тут может быть разговор? Раз младший лейтенант Иволгин прибыл на Восток, это — неспроста...»
Батальонная колонна ходко двигалась к границе. Над ней звенела уносимая ветром песня:
Забайкалье, Забайкалье,
Породнилась мы с тобой-о-ой...
В полшестого над Бутугуром прозвучала утренняя побудка. Медный голос сигнальной трубы поплыл над сопками, ворвался в будыкинскую землянку.
— Подъем! — прохрипел Бухарбай Мусин, облизнув сухие губы, покосился на Драгунского: — Прогулял ночь в санчасти, а теперь, понимаешь, дрыхнет, как тарбаган.
Драгунский хмурит брови, пробует отмолчаться, но Мусин не унимается:
— Придется, понимаешь, доложить комбату.
— Отстань, получишь по шее, — лениво сказал Валерий и отвернулся к стенке.
Сквозь крохотное оконце в землянку проник солнечный луч, скользнул по кружке с водой на столе, зайчиком заиграл на бревенчатом потолке.
— Надо тебя хоть по комсомольской линии взгреть, — продолжал притворно негодовать Мусин.
Драгунский не выдержал, схватил подушку и швырнул ее в юркнувшего под одеяло Бухарбая.
Иволгин быстро поднялся и с полотенцем побежал к умывальнику, висевшему на столбике у землянки. Из-за пограничной сопки поднималось солнце, в пади Урулюнгуй клубился молочный туман. А над Бутугуром в прозрачном небе уже заливался жаворонок. Вдохнув полной грудью прохладный, бодрящий воздух, Иволгин стал умываться. Из землянок выбегали раздетые до пояса солдаты, строились на зарядку. И вот уже по всему склону задвигались гибкие спины, замельтешили бронзовые руки.