— Ты?! Ты ли это, Мстислав Удалой? — спросил Державин, сверля глазами насупившегося попа.
— Я, Георгий... — растерянно проронил старик. — Пришел вот взглянуть на Россию...
— Ну что ж, взгляни... Не пропала она без тебя, живет, как видишь, и здравствует.
Отставной штабс-капитан Мещерский опустил голову, проговорил дрогнувшим голосом:
— И почему ты не зарубил меня там, на Амуре?
Державин с горькой брезгливостью смотрел на жалкого старца и не знал, что ему сказать. Какими словами можно выразить вот так, сразу, и гнев, и презрение, и щемящую досаду? Взбалмошный однополчанин совершил тяжкое преступление. А потом терзался, клял себя. Остатки совести не позволили ему примкнуть к вражескому стану, пойти к атаману Семенову. Сколько страданий перенес, должно быть, этот раскаявшийся грешник!
— Довела тебя судьбинушка, домыкала... — покачал головой Державин.
— Знал, что так скажешь, и не хотел с тобой встречаться в таком наряде, — пробормотал Мещерский.
— Отчего же?
«Красный поп» подошел ближе, сказал тихо, не поднимая глаз:
— Помнишь притчу об орлах, которую я рассказывал тебе на Амуре? Подбитый орел не падает вниз на глазах у охотника...
— Притча хорошая, только не к месту она, — усмехнулся Державин. — Я ведь не охотник на орлов. Да и ты не вышел в орлы, Мстислав Удалой. Не вышел...
Генерал покачал головой, помолчал, не зная, что еще сказать этому человеку, потом, как бы очнувшись, глянул на часы, вскинул рассеченную бровь:
— Однако что же мы стоим? Пора, пора!.. Ну, прощай, батюшка! Дела не ждут... — сказал он попу и направился к эшелону, куда бежали китайцы, американские и английские солдаты попрощаться с десантниками. — Вишь ты, где довелось повстречаться. Тесен мир!
Отец Варсонофий доплелся до железнодорожной ограды, глянул полными тоски глазами на паровоз под парами напротив вокзала, на гомонящую толпу.
— Не вышел... Не вышел... — вздохнул старик, отыскивая глазами Державина. — Видно, он был прав, а не ты, Мстислав Удалой...
Мимо вокзала с тяжелым стуком покатился груженный танками эшелон. Машины стояли на платформах ровным строем, и отставному штабс-капитану показалось, что они развертываются для атаки.
— Вот она, стальная Россия! — воскликнул поп. — Кто бы мог подумать? Только не ему, а мне следовало вести эти танки по маньчжурским полям. Да, мне! Может, и я был рожден для большого дела. Не вышел... Слышит ли под землей этот стук наш Зарайский полк? Пора и мне к зарайским. Зажился ты на земле, отец Варсонофий! Пора подыхать. Не вышел...
Паровозный дым прошелся над местом, где только что встретилось прошлое с настоящим, пахнул гаревым облаком и растаял...