— Все это верно, — проговорила Вероника. — Но идти бездумно за сердцем тоже нельзя. Есть же у человека чувство долга. Но как можно сказать мужу, который верит тебе, любит тебя: «Я люблю другого»? Неужели у тебя хватит совести сказать это своей жене, которая испытала столько мук и ждет не дождется тебя?
— Вероника, ты мне на больную мозоль не наступай и совестью не кори. Я отлично знаю, что должен делать порядочный муж. Конечно же, возвращаться в семью.
— Ну и возвращайся. На чужом несчастье счастья не построишь.
— Эх ты... беспонятливая. Да разве я смогу теперь это сделать? То есть вообще-то, конечно, смогу. У меня хватит силы переломить себя. Но ты можешь представить, что это будет за жизнь? И я имею в виду не только свои мучения. А жена? Зачем ей нужен такой муж, который сидит рядом с ней, а сам тоскует о другой? Самому лютому врагу не пожелаю такого счастья.
Ветров зашагал по палате, то и дело затягиваясь папиросным дымом, время от времени бросая на Веронику ожидающие взгляды.
— То, что ты говоришь, не мешает помнить при первом знакомстве. А теперь ни к чему. — Он притушил окурок, развеял рукой дым, подошел к окну. — Помню, мальчишкой ездил я в ночное за Дон на займище. Был у нас в хозяйстве конь чистых донских кровей. Пока, бывало, идет шагом, куда хочешь его поворачивай. А как возьмет разгон, лучше не тяни за поводья — сбросит.
Вероника отвернулась, чтобы не показать навернувшихся слез. Помолчав, тихо, как бы про себя сказала:
— И зачем я тебя только повстречала? Может, пройдет это? Я думаю: мне надо перевестись в Даурию. Подальше будем друг от друга — скорее позабудется.
— Нет, не позабудется. Я себя знаю. — Он приблизился к ней, взял за плечи.
— Но что же нам теперь делать? Что? — Она прижалась к нему, щекой коснулась его щеки. Ветров хотел поцеловать ее, но в это время за дверью послышался легкий стук каблучков проходившей сестры. Вероника быстро отошла к столу:
— О господи, прячемся, как воры. За что такие мучения?
— Нам нечего прятаться, Вероника. И не за тем мы сходились с тобой, чтобы идти разными стежками. Ты слышишь? Под землей тебя найду. Горло перегрызу тому, кто прикоснется к тебе.
Ветров порывисто шагнул к ней, Вероника предупреждающе выставила вперед руки, торопливо прошептала:
— Нет, не надо, не подходи! Там тебя ждут. Я не хочу отнимать тебя у жены, у сына. Прощай!
Она выбежала из палаты.
Ветров кинулся было за ней, но у дверей остановился. Увидят сестры, пойдут пересуды, дойдет до Модеста Петровича. Он прошел в угол палаты, оттуда снова к дверям, постоял, подумал, нахмурился. Потом подошел к окну. Из госпитальных ворот выехала санитарная машина, запылила по большаку к железнодорожному переезду. «Поехала она в батальон или осталась хлопотать о переводе?» — спросил он себя и не смог ответить. Вся жизнь его словно остановилась на распутье. Что будет дальше? Неужели все кончено? Одно хорошо — войска получают медикаменты. Это неспроста. Скорей бы развязка!