Проходила дороженька Машеньки
К командирам чужих батарей...
Валерий, конечно, ожидал, что Аня еще звонче засмеется. Но она густо покраснела, в темных глазах ее вспыхнули недобрые огоньки.
— Как вам не совестно? Как же вы так можете? — с укоризной и досадой сказала она. — Не хочу вас больше слушать. Уходите отсюда! Спать пора.
— А я-то при чем? Я же не пел, — оправдывался Бухарбай.
— Довольно, довольно. Выметайтесь!
Драгунский попробовал свести все к шутке, но увидел на лице Ани упрямую складку у переносья и покорно вышел.
Мусин с хохотом побежал в свою землянку, а Драгунский долго сидел у дверей на ступеньках крыльца санчасти и, обхватив руками голову, лихорадочно обдумывал, как исправить положение, что надо предпринять, чтобы заслужить прощение.
— Все кончено, полный разгром, — прошептал он и, поглядев с неприязнью на свою спутницу гитару, виновницу непредвиденного конфликта, оттолкнул ее локтем в сторону. У самого уха запищал комар, будто оборванная струна, поплыл в ночной тишине тонкий ноющий звук. А когда он стих, с границы вдруг донесся глухой взрыв. Валерий озадаченно посмотрел на черный силуэт Бутугура, впился в темноту, нависшую над Валом Чингисхана: уж не сама ли судьба посылает ему счастье в эту горькую минуту?
Драгунский ворвался в казарму, захватил с собой трех бодрствовавших бойцов, побежал с ними к Валу Чингисхана.
Будыкин поднял по тревоге роту. Автоматчики заняли основные позиции и с нетерпением ожидали разведку с границы. Светало. На востоке все выше поднималась заря, гася своим светом ближайшие звезды. На севере светился ковш Большой Медведицы, показывая путь к Полярной звезде. Над Бутугуром блеснула слабая зарница и погасла, не оставив следа. Вокруг — немая тишина.
— Что бы это могло значить? — спросил Будыкин, лежавший на бруствере, заросшем пыреем.
Викентий Иванович ничего не ответил, только подумал: «Как же это я не выбрался в Читу? Вот зашумят, загремят бои, а батальон останется в резерве в этих Тарбаганьих норах. Сживет меня тогда со света комбат. Сегодня же надо ехать».
Появилась Аня Беленькая с санитарами.
— Они уже идут? Они стреляли? — спрашивала она то у того, то у другого, спустившись в траншею.
С вершины Бутугура прибежал Иволгин:
— Что у вас тут происходит?
Ему никто не ответил — все молча смотрели на окутанную туманом границу. Что там?
Граница молчала. Но вот в тумане кто-то зашевелился — выплыла приметная фигура Драгунского. За ним шли, тяжело ступая, автоматчики с какой-то ношей. Великолепно видевший ночью Мусин первым разгадал тайну ночного взрыва и, сложив рупором ладони, объявил: