— Тогда я, пожалуй, лучше пройдусь пешком, — сказал Мэтью. — Ты со мной, Колин?
— Прекрасная идея! — отозвалась Колин. — До скорого, ма!
— До свидания, дети! — Микаэла усадила Брайена на телегу, натянула поводья, и они тронулись в путь.
Колорадо-Спрингс, как обычно по воскресным дням, был объят глубоким покоем. Почта не работала, лавка Лорена Брея была закрыта, и даже из мастерской Роберта, служившей неизменным источником шума, не доносилось ни звука. Женщины небольшими компаниями шли из церкви домой, а мужчины уже собрались в салуне Хэнка — с утра пораньше пропустить рюмочку. Так же тихо и мирно было и на душе у Микаэлы, когда она остановила упряжку у кабинета. Отпирая дверь, она даже напевала себе под нос.
Ей потребовалось лишь несколько секунд, чтобы отыскать в приемной нужную папку и выйти наружу.
— Смотри-ка! Вон Салли! — встретил ее Брайен, которому с его места на облучке открывался прекрасный вид на весь город, и вытянул руку по направлению к лавке Лорена Брея.
— Неужели? — Микаэла повернулась в ту же сторону. Салли как раз в этот миг стучался в двери лавки, ставни которой были плотно закрыты. — Интересно, что ему там понадобилось? Не иначе как он хочет видеть Лорена.
— Но Лорен в салуне, — возразил Брайен. Словно в подтверждение его слов из вращающихся дверей салуна вырвался смех, который мог принадлежать Лорену, и никому больше.
И тут же дверь лавки отворилась. Миссис Дженнингс, в том же элегантном туалете, в котором она была в церкви, приветливо улыбнулась Салли, положила руку ему на плечо и быстро впустила его в дом.
Микаэла стояла как вкопанная. Что бы это означало? Что ему нужно от Дороти, которой Микаэла совсем недавно открыла душу? Единственный ответ, приходивший ей в голову, был настолько неправдоподобен, что она не хотела даже думать об этом.
За обедом Микаэла была необычайно молчалива. Занятая своими мыслями, она не прислушивалась к разговорам детей, и только Колин вывела ее из состояния задумчивости, спросив, можно ли ей надеть на праздник танца ее лучшее платье. Микаэла разрешила, желая, как всегда, чтобы девочке жилось легче, чем ей, чтобы она, в частности, набиралась невинного опыта в процессе общения с мальчиками одного с ней возраста, против чего в свое время категорически возражали родители Микаэлы.
И после обеда она не обрела необходимого душевного равновесия, чтобы заняться бумагами, которые она специально для этого привезла из кабинета. Вместо этого Микаэла плотно завернулась в шерстяной платок и, усевшись на скамью за домом, подставила лицо последним лучам клонящегося к закату солнца. Носком ботинка она чертила на песчаном грунте какие-то знаки, непонятные ей самой. Вдруг раздались хорошо знакомые ей шаги, и она навострила уши.