— Меня ты, Салли, не проведешь! То, что ты сказал про мужчин и женщин, неправда. Ма — лучшая наездница Колорадо-Спрингс, а я — лучший кондитер. — С этими словами он взял с блюда, предлагаемого Грейс, кусок торта и с наслаждением впился в него зубами.
Микаэла была рада, что среди общего оживления и хохота никто не обратил внимания на то, как ее щеки внезапно покрылись легким румянцем. Нерешительно повертев розу в руках, словно не зная, что с ней делать, она улыбнулась Салли.
— Я чуть было не приняла ваши слова всерьез, — промолвила она, воткнула нежный цветок в старую ковбойскую шляпу, в которой выступал Билл Купер, и решительно нахлобучила ее себе на голову, не смущаясь тем, что из-под нее выбиваются длинные волосы.
Из ноздрей лошади вырывалось теплое дыхание. Микаэла сложила поводья и спешилась. Воспользовавшись тем, что утро в больнице прошло на редкость спокойно, она позволила себе во второй половине дня отправиться домой.
Привязывая повод к столбу перед верандой, Микаэла услышала веселый смех, доносившийся из сарая. Там, наверное, развлекались на сене Мэтью и Колин, забыв, как это не раз бывало, про свои повседневные обязанности. В глубине души Микаэла радовалась их детским шалостям: ее часто мучила мысль, как разительно не похожа их обремененная работой жизнь на ее беззаботную юность.
Она подошла к сараю и распахнула дверь. Первое, что ей бросилось в глаза, — это Мэтью, поспешно вскочивший на ноги. Он, очевидно, лежал на сене. Рядом Микаэла, привыкнув к полумраку сарая, различила светловолосую голову. Но она принадлежала не Колин, а другой девочке. Сквозь криво приколоченные доски лошадиного стойла на Микаэлу с беспокойством глядела, оглаживая на себе платье, Ингрид, сидевшая на сене.
— Что тут… — Микаэла немедленно поняла, в чем дело, и с трудом подавила в себе первое желание, не сходя с места, отругать обоих. Что бы между ними ни происходило, она не может и не хочет этого допустить. — Мэтью, — сказала она, — мне надо с тобой поговорить. Притом с глазу на глаз. — И вышла из сарая.
— Я… я думал, что ты в больнице. Ингрид принесла белье, — начал Мэтью, оказавшись перед приемной матерью.
— Ах так, она принесла белье? — издевательским тоном перебила она Мэтью. Первоначально овладевшая ею растерянность уступила место сильнейшему раздражению. — То, что я увидела, произвело на меня совсем иное впечатление.
Интересно, часто ли в ее отсутствие разыгрывались подобные сцены? И как далеко они успели зайти?
Тут в дверях сарая появилась бледная перепуганная Ингрид, не смевшая поднять глаза на Микаэлу.