Итак, это был хорал — вернее, начало хорала, как сказала Реджина. Ее губы продолжали шевелиться, но я уже не мог по ним читать, так как музыка подействовала и на мое зрение. Потом я почувствовал, что она взяла меня за руку и куда-то повела. Я не возражал отойти подальше от источника музыкального катаклизма, но, увы, мы направились как раз к нему и прошли через отверстие в драпировке к винтовой лестнице. Очевидно, у нее имелась на то причина, но я был не в состоянии соображать — грохот буквально проникал мне в мозг, высекая искры, производя короткие замыкания и с треском разрывая нервные клетки…
Все кончилось так же внезапно, как началось.
Я подумал, что Лемминг использовал проповеди не только с пряником второго пришествия и кнутом проклятия и вечного огня, но и с длительным затягиванием каждого предупреждения или откровения, покуда напряжение и беспокойство не достигнут своего пика, с бесконечными повторениями слов и фраз. Этот ужасающий грохот, воздействующий на все органы чувств, был точно рассчитан на создание хаоса и беспорядка в умах и сердцах слушателей. Подобное состояние обычно возникало в моменты убедительного внушения абсолютно новых идей, требующих от человека перерождения, которое обычно деликатно именовали «религиозным обращением».
Такую технику в прошлом эффективно применяли Кальвин,[5] Уэсли[6] и прочие столь же праведные церковные реформаторы, а также всевозможные промыватели мозгов, преступные демагоги и палачи — вплоть до Гитлера и Сталина. Те же приемы применяли проповедники, запугивающие адским пламенем и серой, в том числе, очевидно, и Фестус Лемминг. Добавить к этому всеобщее пение, хлопание в ладоши и, может быть, ритуальный танец под «плимутрок» — и вся паства впадет в безумие.
Я заставил себя отвлечься от этих мыслей и смог снова ощутить — физически или телепатически — горячий пульс Реджины в том месте, где ее рука касалась моей.
Сначала Дру, потом Реджина — во многом отличающиеся друг от друга, как день и ночь, но обе обладающие горячим биением женского сердца — способны пробудить бурю в каждом мужчине, хочет он того или нет. Об этом не сказано в Библии, но закон природы не могут отрицать ни вера, ни страх перед адом, ни надежда на спасение души, покуда кровь кипит в жилах. Однако некоторые, вроде Фестуса Лемминга, упорно пытаются его отрицать.
В этот момент Фестус Лемминг предстал передо мной во плоти — если то, что я увидел, можно было назвать плотью.
Мы находились в глубине церкви — в большой, тускло освещенной комнате, четвертую стену которой образовывали тяжелые занавески позади нас, с невероятно высоким потолком и полом, занимающим добрых четыре-пять тысяч квадратных футов. «Пространство для будущего расширения», — подумал я, хотя в данный момент помещение походило на захламленный сельский склад.