Нет, судить их он тоже не собирался, просто всегда отлично знал, ни отец, ни дядя никогда не опустятся до подобных ужимок, следовательно, и ему не пристало… да никогда по-настоящему и не хотелось.
Зато теперь, когда герцог был готов для одной-единственной девушки и байки рассказывать и песни петь… и даже мишкой танцевать - с прискорбием выяснилось - ничего такого он не умеет.
Вот и оставалось Дорду лишь самое простое, отдать последнюю рубашку, чтоб любимая не простыла, да все время держать ее в поле зрения, и быть наготове в случае опасности встать перед врагом с кинжалом в руке. А если потребуется, то и жизнь отдать, лишь бы с ней ничего не случилось.
- Пьяный - это просто замечательно, - каверзно заухмылялся Брант, - я сам с ним поговорю… молчите и поддакивайте. Шерт, если вам такое не под силу, идите… погуляйте по берегу… полюбуйтесь звездами.
- Тем более, что любоваться осталось недолго, - загадочно обронил Даннак, нежнее прижимая к себе сидевшую у него на коленях Тай, - а ты, милая, иди в пещерку, да и вам, леди, тоже лучше уйти… не нужно, чтоб он вас видел.
Тайлихон покорно покинула уютное местечко, хотя скользнувшая по ее губам легкая досада без слов пояснила всем, что девушка готова ни на миг не расставаться с так внезапно свалившимся на нее счастьем.
Милли тоже беспрекословно поднялась с застеленного камзолом герцога камня, но как не торопилась, все же обойтись без помощи нового ухажера не успела. Да и не для того он все время упорно устраивался рядом, чтоб прозевать счастливую возможность подержать несколько секунд в руке ее прохладные пальчики.
Цилия шла последней, сопя так сердито и обиженно, что в душе у Дорда даже шевельнулась на миг жалость, и тут же исчезла. Его бы кто-то пожалел… хотя точно знал, чья попало жалость ему и с приплатой не нужна.
Когда герцог, отведя Милли в пещерку и получив на прощанье ледяное - благодарю, горестно вздыхая, вернулся к костру, разожженному за огромным валуном с таким расчетом, чтоб его нельзя было рассмотреть с обрыва, там уже сидела совершенно неординарная личность.
Некто сильно пьяный, с огромной бутылью дешевого рома в руках и с совершенно лысой головой. Вдобавок к многочисленным шрамам разукрашенной мрачной татуировкой, долженствующей, судя по замыслу неведомого художника, изображать пиратский топорик. Однако то ли от недостатка таланта, то ли от времени, а может так причудливо легли раны, но рисунок расплылся и преобразился в более понятное всем изображение любимого предмета лавочников. Короче, иначе, чем гирей назвать это было трудно.