Ей хотелось спросить, лучше ли она, чем Фифи Истабрук, но не отважилась. Она подозревала, что утренние раны еще кровоточили.
— Для вас, милорд, только самое лучшее. — Джессика заботливо налила ему супа со спаржей и положила два аккуратных маленьких сандвича с ростбифом на тарелку. Был еще и свежий салат.
— У тебя единственной самый обыкновенный ленч может выглядеть как званый обед.
— Я просто люблю тебя. — Она обвила его шею руками и укусила за ухо, потом потянулась и встала.
— Ты не собираешься есть?
— Уже. — Джесси солгала, она не могла притронуться к еде. Посмотрев на часы, она направилась в ванную. — Я подкрашусь. Нам нужно выйти через десять минут.
Ян радостно помахал ей рукой.
— Готова? — Он вошел в спальню пять минут спустя, завязал галстук и посмотрел в зеркало на свои взъерошенные волосы. — Бог ты мой, я выгляжу так, словно спал весь день.
— Честно говоря, дорогой, так оно и есть.
Сон пошел ему на пользу. Время, проведенное дома, взбодрило их обоих. Джесси ощущала себя сильнее, чем когда-либо.
Маргарет Бертон не заденет их за живое. Да ей это и не удается.
Джесси твердо решила не обращать на нее внимания, лишить Бертон ее власти. А Ян, похоже, почувствовал у жены второе дыхание.
— Знаешь что? Я чувствую себя лучше. Меня действительно раздавили сегодня утром.
Ян со страхом думал о том, что через это придется пройти и Джессике, но она, казалось, была готова к испытанию.
— Решила переодеться. Так будет лучше.
На ней было замечательное платье из мягкого серого шелка с длинными рукавами и поясом из того же материала. Такое можно надеть к чаю. Строгое, без затей, оно говорило о классе.
— Поскольку они считают нас представителями среднего класса, у нас есть шанс выглядеть пристойно. Я так устала от этих паршивых твидовых юбок, что собираюсь все их сжечь на парадном крыльце в тот день, когда наши мучения закончатся.
— Ты выглядишь роскошно.
— Оделся?
— Полностью.
— Отлично. — Джессика выбрала черные туфли-лодочки, надела жемчужные сережки и, взяв сумочку, отправилась за черным пальто. Ян с восхищением любовался женой и гордился ею. Он гордился тем, как она принимала случившееся.
Когда они вошли в зал суда, Мартин не разделял его восторгов. Он заметил черное пальто Джессики и краешек серого шелка. Именно то, чему он противился. Все в ней кричало о богатстве.
Словно она собиралась доказать всем то, что предполагала Матильда Ховард-Спенсер. Господи! О чем они думали? Сумасшедшие подростки, они не понимали, что происходит. С непоколебимой уверенностью, словно все было распланировано и волноваться не о чем, супруги заняли свои места. Неподходящий случай демонстрировать силу. Утром они выглядели разбитыми.