Старуха снова кивнула. Ее плечи были закутаны в розовый шарф. Он соскользнул с одного плеча, и она костлявой рукой поправила его, но не попыталась коснуться его руки, не схватила за запястье, просто поправила шарф и продолжала кивать с округлившимися от страха глазами.
— Прекрасно, — сказал он. — Мы поняли друг друга. — С этими словами он убрал руку с ее головы, но не двинулся с места. Стиснул кулаки, ожидая ее крика, ожидая хотя бы намека на то, что она собирается кричать. Он не хотел бить ее, но ударит, если она закричит. Он будет вынужден.
Очень тихо, почти шепотом старуха сказала:
— Пожалуйста, уходите.
Алекс повернулся и бросился прочь, споткнулся о ковер, упал на колени, почти сразу же поднялся, оттолкнувшись руками от пола. Схватился за перила и помчался вниз по лестнице к выходу. По-прежнему орало радио, диск-жокей рекламировал парк развлечений в Нью-Джерси. Алекс отворил дверь, распахнул ее, побежал к машине и сел за руль. Потянувшись было к зажиганию, он вспомнил, что сунул ключи в карман. Он все никак не мог ухватить их скользкой от пота ладонью, но наконец ему это удалось. Дрожащей рукой он вставил ключ в зажигание, повернул его и завел машину. Нажал педаль до упора, колеса проскользнули по гравию, прежде чем резина с визгом зацепилась за дорогу и машина рванулась с места. Он вылетел на дорожку, чуть притормозив, только когда выехал на улицу, затем повернул направо, проехал знак на углу и снова повернул направо, проехал мимо поля для гольфа, притормозив только тогда, когда доехал до следующего поворота.
Доехав до Хатча, Алекс все еще тяжело дышал. Он попытался успокоиться и направился обратно в город.
* * *
На двери белела приклеенная скотчем записка. Написана она была красным маркером и прямо-таки кричала. Он сорвал ее и прочел, прежде чем сунуть ключ в замочную скважину.
«Дорогой Алекс!
Я пыталась дозвониться до тебя, но твоего номера нет в книге. Сегодня вечером в 5.30 ко мне в гости зайдут друзья. Если хочешь, приходи. Мне кажется, они тебе понравятся.
Джесс».
Алекс открыл дверь, вошел в квартиру и снова перечитал записку, стоя в прихожей под лампой. Он не хотел идти к ней и пить с ее друзьями. Они наверняка будут из издательского мира и начнут говорить о книгах, которых он не читал. И все же если они придут в пять тридцать, то вряд ли зависнут у нее надолго, так что у них с Джессикой будет возможность начать с того, на чем они остановились в субботу вечером. «Да пошла она, — подумал он, — к чему мне этим онанизмом заниматься?» Разве только их пригласили на ужин, тогда они там весь вечер проторчат. А почему тогда она и