— Вы живете в Филадельфии? — обратился к ней пассажир в соседнем кресле.
— Нет, я еду туда погостить, — ответила Дениза и сразу раскрыла журнал, давая понять докучливому соседу, что предпочитает пустому разговору чтение. Гораздо приятнее думать о Рее. Вспоминать его манеру разговаривать, вспоминать, как он слушает. Он умеет слушать, вникая в проблемы собеседника. А может быть, именно она, Дениза Белл, ему так интересна? А как он целует… Девушка закрыла глаза, вспоминая, как отзывчиво таяло ее тело под страстными прикосновениями его губ, как оживало, наполнялось весенними соками… Она стремилась к нему всей душой, стремилась в объятия его сильных рук, отдать себя во власть восхитительной, горячей жажде его ласк, почувствовать его всем телом…
Дениза выпрямилась, перевернула страницу и уставилась в нее невидящим взглядом. Как же быть? Когда же наконец она решится рассказать ему всю правду?
Нет, это невозможно. Слишком много людей вовлечено в ее тайну. Прежде всего, мама. Она прожила очень трудную жизнь, танцуя в таких злачных местах, о существовании которых Дениза до последнего времени даже не догадывалась. Да, бар Трэвиса открыл ей глаза на многое. Ей пришлось узнать о Глории то, что мать дочери вовсе не хотела открывать. Но в одном девушка не сомневалась: мать ее не была мошенницей, Глория всю жизнь провела пусть не в очень почетном, но тяжелом и честном труде, и теперь никогда не простит дочери ее поступка. Поэтому, как она может признаться маме, что взяла и надула незнакомого мужчину на четыреста тысяч долларов?
Да, и маме тоже пришлось солгать. Ничего себе, благородный меценат — Гудвин Стентон.
Господи, при одном воспоминании о нем Денизу прошиб озноб. Как она умудрилась не опростоволоситься в гостях у матери Рея, когда он, как ни в чем не бывало, заявил: а теперь, дорогая, я хочу представить тебе своего дядю, Гудвина Стентона. И как только у нее хватило сил собраться и с улыбкой протянуть старику руку? Хотя, кажется, уши у нее все равно горели. Знал бы этот дядя, что перед ним та самая Шерри Шеридан…
Знала бы ее мать, что она натворила… Знал бы Рей… Но стоит ему встретиться с Глорией — и он обо всем догадается. Мать наверняка скажет: «Да, я танцовщица. Но время трансамериканских турне для меня уже прошло». И засмеется, и начнет рассказывать, а он — спрашивать. И узнает все.
Нет, Рей и мама никогда не должны встретиться. Может, стоит подыскать себе другую работу, подальше от Портленда? Но, черт возьми, ей нравится ее работа. И нравится Рей. И не просто нравится. Она его любит.