Словно почувствовав вызов в этих словах, а также во взгляде, который бросал на него Грэхем, генеральный прокурор раздраженно заявил:
— Я не понимаю, какой смысл так долго допрашивать эту свидетельницу. У меня лично вопросов к ней пока нет.
— В таком случае вы свободны, миссис Тьюк. Очень вам благодарен. А теперь я попрошу следующего свидетеля защиты.
По знаку мистера Грэхема старушка сошла с возвышения, и на него поднялся профессор Валентайн.
Это был низенький нагловатый человек лет пятидесяти в слегка поношенном фраке с атласными лацканами, в высоком белом воротничке и черном галстуке. У него было бледное, болезненное лицо, высокий лоб и копна черных волос, которые он носил очень длинными, что придавало ему сходство с второразрядным импресарио. После присяги он встал в позу — одна рука на бедре, другая на пюпитре, откинул голову и, казалось, приготовился ко всякого рода неожиданностям.
— Мистер Валентайн, — мягко начал Грэхем, — насколько мне известно, вы разбираетесь в почерках?
— Я дипломированный профессор графологии, — с достоинством заявил Валентайн. — И вообще, думается, смело могу сказать, что я широко известен как эксперт.
— Прекрасно. Помнится, вы заявили на суде, что записка, в которой покойной назначалось свидание и которая была найдена у нее на квартире, была написана Ризом Мэфри?
— Да, сэр… Я был специально вызван для этой цели прокурором.
— Я убежден, что вы полностью отдавали себе отчет в весомости и важности вашего мнения и, очевидно, были абсолютно уверены в том, что оно правильно?
— Да, сэр. У меня большой опыт в установлении подлинности серьезнейших государственных и частных документов.
— В таком случае, может быть, вы сообщите нам, мистер… прошу прощения: профессор Валентайн, как вы пришли к такой уверенности?
— Путем рассмотрения указанного документа сквозь лупу, сэр, и заснятия на пленку с последующим увеличением элементов каллиграфии, которые я сравнил с почерком арестованного на открытке, по собственному его признанию написанной им. Мои познания в этой области позволили мне в результате произведенных исследований прийти к твердому убеждению, что записка была также написана Мэфри, но только измененным почерком.
— Что значит — измененным почерком?
— Он его изменил очень простым и распространенным способом, а именно: держа перо в левой руке.
— Вот как! Значит, записка, в которой назначалось свидание, была написана левой рукой?
— Несомненно. И написана заключенным Мэфри.
— И написана Мэфри. — Грэхем мягко улыбнулся. — Такая убежденность весьма успокоительна. Я недостаточно подготовлен, профессор, чтобы постичь тайны вашего искусства. Однако крупные авторитеты в этой области утверждают, что не всегда можно безоговорочно доверять доказательствам, основанным на дедукции и теоретических выкладках. Вы, возможно, слышали о деле Адольфа Бека?