Только без паники! Выскочив из ванны, Джун схватила огромную пушистую белую простыню и наскоро вытерлась. В углу на полке поверх стопки полотенец лежал аккуратно сложенный махровый белый халат. Надев его, запахнувшись и туго затянув пояс, она понеслась в спальню, соображая на ходу, что бы надеть.
Но тут в дверь постучали. После горячей ванны Джун раскраснелась, волосы в беспорядке падали ей на плечи.
Это всего лишь деловое соглашение, напомнила она себе, метнулась, босая, к двери, перевела дыхание и, не спрашивая, открыла.
— Добрый вечер!
Алекс улыбнулся, и глаза у него потеплели.
— Добрый вечер!
Джун отступила на шаг и потупилась. Смокинг, лихо сдвинутый набок галстук-бабочка, на подбородке чуть заметная на фоне отложного ослепительно белого воротничка синева щетины. Принц выглядел усталым, но таким красивым, что Джун потеряла дар речи.
— Нам нужно кое-что обсудить, — сказал он, входя и закрывая за собой дверь.
Она молча кивнула и чуть не присела в реверансе: перед ней стоял не Алекс, а принц Сен-Монта Александр Луи Франциск — принц от темно-каштановой макушки до зеркальных лакированных туфель.
— Вы довольны своим гардеробом? — спросил Алекс, впервые за многие годы чувствуя смущение в обществе особы противоположного пола.
— Не совсем.
— Вот как! — приподняв бровь, удивленно заметил он — Если чего-то не хватает, то Антуан…
— Нет, дело не в этом. Напротив, всего слишком много. Ведь мы будем разъезжать по разным городам, так что можно будет надевать одни и те же платья. Ну к чему такое расточительство…
Он негромко рассмеялся: ему нравилось в Джун все — ее рачительность, ее искренность, раскрасневшиеся щеки… Необъятный халат скрывал обольстительные изгибы ее тела, и внезапно Алексу захотелось развязать узел пояса, который Джун беспрестанно теребила, и освободить ее из-под покрова ткани.
И что только на него нашло, когда он дал слово не соблазнять ее? Алекс с трудом сдерживал себя, чтобы не думать о том, какая пленительная грудь скрывается под этим целомудренным белым коконом… Какое расточительство с его стороны — связать себя словом и не воспользоваться столь удобным случаем!
— Ну зачем мне четыре платья для коктейля, да и черный костюм можно вернуть…
— Бедный Антуан! Вы отказались от половины вещей, которые он для вас выбрал, а я отчитал его за скупость.
— Зачем?!
— Не волнуйтесь! Он со мной, сколько я себя помню, и, как правило, это он меня отчитывает.
— Охотно вам верю. Он такой… — Джун осеклась и, раздумав критиковать камердинера, продолжила: — Очень обходительный.
— Признайтесь, что хотели сказать «суровый»! — Алекс от души рассмеялся, впервые за день чувствуя себя легко и непринужденно. — Ну разве так бывает? Репортер — и вдруг боится Антуана.