— А я не боюсь! — Джун приняла вызов, и в глазах ее промелькнула озорная искорка. — Если вам интересно мое мнение, так вам следует наказать Антуана. И знаете как? Велите ему самому есть то, что он мне заказывает. По-моему, он решил к завтрашнему вечеру уморить меня размера на два-три.
— Я ему так и передам.
— Не надо! Он сегодня так старался, не хочу его обижать.
Алекс снова рассмеялся, удивляясь, почему его смешит все, что она говорит. Он пресытился жизнью и привык подозревать в людях дурное. Почему же эта женщина действует на него подобно глотку родниковой воды?
— Вы правы, Антуана обижать не стоит. Если бы не он, я бы ходил в синих носках и в черных брюках.
Ну надо же сморозить такую глупость! — тут же отругал себя принц. А все потому, что я пытаюсь произвести на нее благоприятное впечатление этой легкой болтовней, что на меня совсем не похоже.
Ему вдруг захотелось отведать вкус ее губ, но, скованный своим же собственным словом, принц сдержался. Нет, каким же я был идиотом — сам напросился, придумал «сугубо деловое предложение», наобещал Бог знает чего, а теперь вот приходится изображать из себя монаха-отшельника…
От одной мысли, что между ними могло бы быть, у Алекса темнело в глазах.
— Прошу прощения за мой наряд. Я не думала, что вы зайдете. — Вопреки словам вид у Джун был отнюдь не сконфуженный: ведь это принц явился к ней в номер в неурочный час.
— Я подумал, может, вы захотите узнать мои планы… то есть наши планы на завтра.
— Разумеется.
Алекс опустил глаза — и увидел ее тонкие щиколотки и изящные ступни, все еще розоватые после ванны. Он перевел дыхание и ощутил слабый аромат жасмина.
— Я не напомнил Антуану про духи. Вы подыскали себе что-нибудь по вкусу?
— Духи мне покупать не надо: у меня есть с собой флакончик моей любимой «Кувшинки».
— Никогда не слышал. Думаю, завтра вы подберете себе духи в салоне красоты.
— В салоне красоты?
— Антуан обо всем договорился. Ровно в шесть утра вас разбудят, а в семь будут ждать в салоне. Завтра у нас первый выход, пока что неофициальный… Подойдет любое платье для коктейля. Машину подадут к подъезду в половине восьмого вечера.
— Все эти платья…
— Как же вы, репортер, и вдруг забыли про прессу?
— Нас будут фотографировать?! — испуганно пролепетала Джун и съежилась, став еще меньше в необъятном халате.
— А как же! — Алекс злорадно ухмыльнулся. — Сладких снов, любимая!
Он ушел, а Джун все стояла у закрытой двери, переваривая небрежно оброненное им ласковое слово. Ясное дело — входит в роль жениха… Все равно это слово царапнуло душу: когда мужчина называет тебя любимой, хочется, чтобы так оно и было.