Наташу несколько удивили ее слова о новой для нее черте характера свекрови, но спорить она не стала.
— А где вы отдыхали, Ольга Степановна? И, пожалуйста, называйте меня просто Наташей!
Женщина мечтательно улыбнулась.
— Ой, Наташа, отдыхала я — вы не поверите! — в Греции. Целый месяц там прожила. Красота неописуемая: море синее, небо синее, а между небом и морем церкви белые-белые… — Она смущенно рассмеялась. — Я, наверное, глупо рассказываю, да?
— Что вы, что вы, мне очень интересно! Я за границей никогда не была, только на Украине.
— Да… И море чистое: нырнешь — и дно под собой видишь, а на нем ежи морские и всякие рыбки разноцветные. Я в спокойном месте отдыхала, там ни дискотек никаких не было, ни баров шумных. Днем на набережную выходишь — тихо, только море и сосны шумят…
Воспоминания Ольги Степановны прервало шипение супа, выплеснувшегося из-под крышки на горячую плиту.
— Ах, ты ж боже мой! — Она проворно схватила прихватку и подняла крышку, другой рукой убавляя огонь. — Вот, Наташа, что болтовня со мной делает — все забываю! Отвлеклась — и на тебе, плиту залила. Хорошо, Женечка не видела — вот бы она посмеялась…
— А вы давно у Евгении Генриховны работаете? — спросила Наташа, отметив про себя «Женечку».
— Почти тринадцать лет.
— Ничего себе! Так долго!
— Да, много уже времени прошло. Евгения Генриховна меня, можно сказать, спасла. Да вы знаете, наверное. Вам ведь Эдик рассказывал?
— Нет, не рассказывал, — покачала головой удивленная Наташа. — Как это — спасла?
— Да вот так. Сестра у меня была, на два года младше, училась в одном классе с Евгенией Генриховной. Дружить они не скажу, чтобы дружили, но дома у нас Женечка появлялась иногда, вместе с другими девочками. И родителей наших она знала, и бабушку… Ну да не в том дело. Я после института инженером работала, а как перестройка-то началась, нас и посокращали. Двести человек на улице оказались: иди куда хочешь, делай что хочешь. А у сестры моей, страшно сказать, рак нашли, и умерла она, за один год сгорела. Пыталась работу найти, да никому я не нужна была со своим дипломом. А ведь нужно было еще родителей кормить — на их-то пенсию особо не разъешься!
— И как же вы устроились?
— Уборщицей, Наташенька, уборщицей я пошла работать. Сначала, знаешь, стыдно было. С высшим образованием, и полы мыть… А потом радовалась, когда меня в магазин взяли. — Ольга Степановна рассмеялась, вспоминая. — Крутиться весь день приходилось, зато перепадало кое-что из продуктов, а тогда как раз время голодное было. Помнишь, как в очередях за молоком и кефиром стояли, номера писали на руке?