Ячейка 402 (Дагович) - страница 3

Доедал вторую порцию. Люба потягивала неизменный мартини, время от времени задумываясь и кроша трубочкой лёд. Шарван едва не упустил момент, когда внизу засветились первые фары и зеленоватое небо засквозило первыми неуверенными звёздами. Обернулся, нашёл взглядом официанта, но, прежде чем кивнул: «Счёт, пожалуйста, принесите», Люба виновато улыбнулась: «Мне домой уже надо… Ещё на завтра закончить эскиз». Он довёз её до подъезда и поцеловал в машине так ласково, что под ширинкой оставалось безмятежно тихо.

Люба влетела в квартиру счастливая, поражённая необычным и непохожим, будто первым чувством – влюблённостью, любовью, далекоидущими планами.

Проезжая по сужающейся и портящейся дороге, Шарван пытался перестроить сознание на серьёзный лад, на работу, но летучие весенние картинки мелькали на обочинах: то ленивые довольные коты, то целующиеся подростки, то яркие пятна колясок. Выезжать за черту города нужды не было – в распухшем конгломерате сами собой образовывались разрывы, которые как бы вне цивилизации. Поставил машину в более или менее приличном дворе с болтающими старухами. Снял очки, футляр положил на пассажирское сиденье. Мир потерял определённость, но, если прийти к русалкам в очках – они не покажутся. Не поверят, что это он. Мнительные. Давно пора линзы подобрать. Набросил рыбацкую куртку.

Пошёл знакомой дорожкой. Мелкие городские летучие мыши, которых жители в сумерках принимают за птиц, пролетали низко над головой. Беспорядочное скопление пятиэтажек, спонтанный стадион, нерабочий детский сад. Фонари темнели, не посягали на сумеречный кисель, обволакивающий предметы. Шарван привычно огибал люки, знал их наизусть. Утоптанная дорожка к частному сектору, мимо стихийной свалки. Справа темнеет старое кладбище. Подошёл к запущенному дому. В доме никого не было. Света не было. Пошёл дальше, морщась от ощущения, что приехал зря. Остановился возле небольшого квадратного водоёма – резервуара для поливки близлежащих огородов. Вода струйкой текла из широкой бетонной трубы. Свистнул. Звук затих.

Тишина была определённой – ни шороха, ни всплеска. Никакого движения. Шарван понял, что здесь никого нет. Но несколько раз позвал. Голос отражался от воды. Русалки не появились. Он выругался, чтобы заглушить растерянность, достал мобильный, но даже в бледном свете телефона, даже без очков, было видно, что резервуар пуст. Становилось прохладнее – кстати оказалась куртка. Нужно было уходить, а он оставался, смотрел в воду. Не мог оторваться. Пахло не свежей водой, а закисшими тряпками, тоской, тоской. Пустотой. Впервые нахлынула настолько безжалостная тоска. Впервые со времён отвратительного детства.