Сварили манную кашку. Да, чтобы не забыть – пойду спущу кашку в унитаз.
Спустила. Лиля дрыхнет без задних ног. Без пяти двенадцать, скоро будут бить часы. Лилипуты плясать. Так вот. Такая мерзкая мысль, жужжала как муха под ухом – а ведь я тоже такой стану однажды. Прямо холод в животе. При нормальных условиях я бы не задумывалась об этом. Но раз мы живём по совсем другим законам – возможно, что хоть завтра состарюсь. Даже хуже мысль – может, это я и есть, или Лиля… С ней поживёшь, и не такое надумаешь.
А потом мы заметили – что-то старуха и не стонет больше давно. Присмотрелись – и не жуёт пустым ртом, вся застыла. Пощупали… В общем, умерла она. И что было делать?
Похоронить её нормально мы всё равно бы не смогли, позвать некого. В общем, мы решили стащить старушенцию обратно, под подъезд. Очень неприятный опыт – тянуть труп: он холодный, а хочешь не хочешь, держать надо крепко, потому что тяжело. Честно говоря, я плакала на ходу и глаза держала зажмуренными. А Лиля спокойно. Конечно, это же её идея была тащить наверх! Она такая странненькая бывает иногда – будто и не жила никогда в мире, а по своим книгам дурным (нормальных у неё нет, я всё перерыла) выучивала, что и как делать. Ангелов там или духов боится, мёртвых – нет.
Вечером в ванной я смотрела в зеркало и не была уверена, что это моё лицо. Всё. Руки, ноги, живот. Вроде и мои, но не до конца – в них что-то само по себе происходит. На них нельзя рассчитывать. Раз – и состарятся, и умрут. То, что я сейчас пишу (положила под листик книгу Кафки); что моя кожа пахнет кремом, когда я наклоняюсь носом к плечу, то, что я здесь сижу, кажется временами ненадёжным».
Проиграло полночь. О, эти танцы! Анна погасила свет и свернулась под одеялом, на этот раз лилипуты напомнили ей кукол. Куклы. До школы ещё, в селе.
С нежностью подумала о родителях. С такой же нежностью о Сергее, где он теперь…
Уснула.
Сны:
Ты никогда не вспомнишь обо мне,
А у меня в глазах всё серо-зелено. Свет погасший и зеркала.
Ты никогда не вспомнишь обо мне. Стёкла, стёкла и зеркала,
А мне любить тебя навеки велено. Я когда-то тебя ждала,
И день за днём, по воздуху, по капле. Я состарилась и умерла.
Проходит жизнь в дыму серо-зелёном. Только в зеркале и была.
Проходит ночь во сне, в зелёной страсти. Отражением, у стола.
И море по рукам водой солёной.
Ты не узнаешь никогда о моём счастье.
Дальше сон:
Прикольненько. Ты самое ценное, что есть у меня. Я-то думала – я потеряла тебя, хи-хи, не тут-то было. Не потому, что ты такой ценный, а потому, что я к тебе пришла. Ушла из дома и пришла к тебе. Нет, даже не поэтому. Потому что ты меня не принял. Какая стена розовая! Туалет, что ли? Мы встретились в гостях и совершенно случайно переспали. Это не имело значения ни для тебя, ни для меня. Пока я не решила прийти к тебе. Хм. Куда-то иду. Определённо, это туалет, только зачем дополнительные унитазы сбоку? Для детей? Попробую. Да, о детях: детей у меня не будет, потому что, во-первых, мне слишком хочется иметь ребёнка, слишком хотеться не должно, во-вторых, я решила любить тебя, за то, что ты не хочешь спать со мной, потому что только неудовлетворённое желание цветёт, но здесь парадокс – потому что, пока я тебя так люблю, ты всегда будешь мне отказывать, а по-другому не получается создать ребёнка. Вообще очень странный путь для создания человеческих личностей, не находишь? Не получается пописать на этот унитаз. Пересяду на другой. Ишь, сколько народу. В три ряда. Трёхэтажный туалет. Верхние на нижних… Ха-ха-ха.