Даша его проигнорировала. Потом отвернулась от борта:
— Я бы тоже хотела. Только вы непременно должны быть в наручниках и с двумя сержантами по бокам…
— Они любили друг друга и умерли в один день… — заключил Кацуба. — Ну, как думаешь, Володя? Пора?
Мазур посмотрел вперед — туда, где в четырех с лишним километрах в сияющей россыпи звезд образовался словно бы крохотный провал. Это островок заслонял низкие звезды. Пожал плечами:
— Пора. Если там засекли нас и готовят теплую встречу, выжидать все равно бессмысленно. Так что я пошел…
Он шагнул к трапу, взялся за поручни и стал спускаться в шлюпку. Не было ни особенного волнения, ни беспокойства — начинали просыпаться рефлексы, вытесняя все прочие мысли.
Волнения на море не было — погода идеальная. Ему помогли надеть акваланг, подали увесистую непромокаемую сумку со всем потребным снаряжением, Мазур сполз за борт, покачался на воде и убрал еще несколько свинцовых грузов с ремня. На сей раз погружаться предстояло не особенно глубоко…
А для начала — и вовсе держаться у самой поверхности. Мазур перекрыл вентиль, сунул в рот дыхательную трубку, вновь перевалился через борт, оттолкнулся от него обтянутыми резиной пятками. И больше уже не оглядывался — ни к чему.
Он плыл, изредка сверяясь с компасом, совсем уж редко высовывая голову из воды, уверенно держа курс на остров. Почти полная темнота, декорированная звездами, его ничуть не тревожила, наоборот, придавала бодрости. И не такое бывало… Доплыть в таких условиях — задачка, в принципе, детская.
Когда, наконец, позволил себе оглянуться, «Морскую звезду», на которой были погашены все огни, конечно же, не увидел. Зато островок уже можно было отличить от окружающей тьмы, различить светлое пятнышко — свет в ночи виден далеко…
Убрал трубку, вставил в рот загубник и пошел на глубину.
Глава восемнадцатая
Слон в посудной лавке робинзонов
Он плыл, шевеля ластами в размеренном, привычном ритме, держа шест в левой руке, правой прижимая мешок со зловещими игрушками, — и мимоходом сравнил себя с замотанной домохозяйкой, волокущей с рынка неподъемную авоську. Мешок и в самом деле был тяжеловат, но движения не особенно затруднял. Работал могучий рефлекс. Мазур, как обычно в подобных случаях, давно был машиной, а не человеком, к тому же последние нерадостные события включили еще один мощный инстинкт, свойственный скорее человеку, чем его всевозможным меньшим братьям.
Месть. Звери — по крайней мере большинство из них — мстить не умеют. Разве что за обиды им лично или убийство детенышей. Мстить за гибель членов своей стаи, похоже, умеет только пресловутый царь природы. Кое-кто говорит, что не царское это дело, но мнение теоретиков-либералов отвергаем с порога…