- Не можем мы атаманский наказ нарушить, - сказал Игнат, - и что может быть за причина такая, чтобы нам не ехать?
- Скажу Вам, так и не поверите. Подумаете, что на старости лет, Матвей Перекопченко с глузду съехал, - приглушенным голосом проговорил старый казак, - я не просто так свой хутор в крепость превратил.
- Да, забор знатный. Никак обороняться приходится от лихих людей? - поинтересовался Степан.
- Какой там обороняться. Если бы только это- то не беда,
дело привычное. А вот расскажу я Вам историю, что приключилась месяцев шесть назад.
Перекопченко достал люльку и, не зажигая ее, начал рассказ:
- Полгода назад привез полковник Кульбас себе жену. О том, вся окружная степь сразу узнала. И до нас дошли эти вести. Только не понятно, как он ее у ляхов высватал, никто не ведает. На вид, девка красивая: белые волосы, статная фигура. А вот глаза у нее такого зеленого цвета, как трава летом на лугу. Он у нас останавливался с ней, когда ехал к себе в имение. Вечером, как водится, поужинали, и спать легли. Казаки, что были с ним - в сенях, полковник с женой - в светлице. Ну, а мы - как обычно. Посреди ночи во дворе был какой-то шум. Собаки сначала лаяли, как на волка, а потом завыли, как на покойника. Я выходить не стал. Подумал, что сиромаха приходил к хутору. Вот собаки и беспокоились. Утром проснулись, а одного казака нет. Думали, может, поехал по делам рано утром? Только Кульбас сказал, что такого еще не было, чтобы без его ведома, уезжал кто-то. Поискали казака вокруг - не нашли. Так полковник со своей свитой и уехал домой.
- Ну и что же здесь дивного, дядьку, - спросил Игнат.
- Не торопись, слушай дальше. Той же ночью мы проснулись от шума на улице. Вышли во двор, а там с собаками творится что-то неладное. Шерсть у них нахохлилась, хвосты поджаты, и воют, как сумасшедшие. Тут в ворота кто-то ударил. Мы с хлопцами взяли смолоскипы, пистоли и пошли посмотреть, кто там, среди ночи пожаловал. Подошли, видим, стоит пропавший казак из полковничьей свиты. А вид у него такой, будто черти на нем горох молотили. Лицо какое-то серое, глаза блестят, а одежда вся в клочья изорвана. Мы его спросили, чего ночью бродит, почему не поехал к полковнику? А он говорит, что с утра ездил по степи прогуляться, да заблудился. Хочет переночевать, а утром поедет к Кульбасу. Я его и впустил. Когда этот хлопец шел по двору, собаки совсем с ума посходили. Забились в будки и выли оттуда еще сильнее, чем прежде. Мы вошли в дом, сели за стол. Я спросил, не хочет ли он есть. Мы-то уже давно повечеряли. А казак ответил, что только воды выпьет и спать ляжет. Я ему, - "выпей молока, зачем воды-то". А он на своем стоит. Ну, дали ему воды. Только хлопец ее не пьет, а как будто сосет. Я спрашиваю,- "А где же твой конь"? "Убежал в поле", - отвечает. Ну, думаю: "Что-то здесь не так". Вспомнил, как меня смолоду учил мой дидусь, славный был казак, царство ему небесное: "Если есть сомнения, с христианином разговариваешь или нет, попроси его перекреститься и все станет ясно". И говорю ему, - "Ну что ж, если есть не хочешь, то пошли спать". Я встал и три раза перекрестился на святые образа по православному обычаю. А парень, смотрю, не крестится, а собирается вышмыгнуть из хаты. "Стой, хлопче, - говорю, - а ну перекрестись на образа"! "Та чого Вы ко мне причепились, я уже спать хочу?" - отвечает он. "Нет, не уйдешь", - продолжаю я и хватаю саблю со стены, а в другую руку свой нательный крест. "А ну отвечай, нехристь, что ты тут делаешь и хто ты такой", - спрашиваю его, а сам выход ему до дверей загораживаю. Вдруг казак, при виде креста перед ним поставленного, весь посинел, задрожал, глаза покраснели и как дернется к окну. Я его успел саблей полосонуть по спине. А он в окно выпрыгнул, побежал через двор, перепрыгнул через ограду, она тогда еще не такая высокая была, и был таков. Мы ночью за ним гнаться не стали. Вот такие дела у нас творятся. После этого, я забор и поменял на более высокий и прочный. Гости, которые приходят после захода солнца, у нас на подозрении. Вот и Вас я попросил перекреститься прежде, чем впустил в хату.