— Мозги фрайерам через жопу вставлял. Перетряхнул, чтоб на место влезли.
Начальство зоны не терпело политических. Изгалялось над ними при каждом удобном случае. А потому Шилова не наказали. Но не решились оставлять его в бараке политических, чтобы те, объединившись, ночью не придушили Шилова на шконке за все его разборки. И кинули его в барак к работягам.
На следующий день Шилов, как все, пошел в цех сбивать ящики, бочки, которые потом отправлялись на рыбокомбинат.
Димку поставили сбивать ящики. До этого дня он не имел представления, как сколотить их. И у него все валилось из рук. Гвозди гнулись, отскакивали в разные стороны, доски ломались. Шилов много раз ударял молотком по пальцам, промахивался, матерился и снова принимался за ящики.
Сачковать тут не приходилось. Всяк работал на свой план и не помогал другому.
Димка вымотался в первый день так, что дремал за ужином, едва не уснул на параше. И его грубо столкнули с нее окриками. Шилов в долгу не остался. Он отбрехался достойно, так, что у работяг в ушах до утра звенело. А Шилов спал, как сурок, не слыша разговоров.
Он решил воздержаться с трамбовкой потому, что именно работяги имели самые большие зачеты за выработку и раньше других выходили на волю. Это удержало в бараке и в цехе. Понемногу он привык к новой работе, освоился, стал выполнять норму и вскоре не валился с ног, как поначалу, стал приглядываться к людям, вслушиваться в их негромкие разговоры.
Да и у самого вскоре завелся собеседник — сосед по шконке — седенький, плюгавенький старичок, какой сам себя звал Миколаем. Он и в цехе работал рядом с Димкой. Изредка помогал, подсказывал. И Шилов разговорился с ним как-то после ужина.
— Давно ты, дед, тут кантуешься? — спросил будто ненароком.
— Шестой год. Еще зима, и домой, если доживу.
— А за что попух?
— Сторожем работал. При магазине. Ну и заснул. А магазин — обокрали. Воров не нашли. Меня заместо их в тюрьму кинули, — пожаловался дед тихо, без слез.
— И сколько влепили тебе?
— Пятнадцать годов. Вот и рву кишки, чтоб по зачетам, по половинке выйти. Срамно будет в тюрьме издохнуть.
— Эх, дед, ни за что влип. Фартовые, поди, кайфуют на воле, а ты — паришься, — пожалел старика. И сказал:
Слинять тебе надо отсюда. В бега уйти.
— Что ты, я не рехнулся. Самая малость осталась мне маяться. Выйду по закону, как человек.
— Засудили за чужую срань. Тебе от того и полушки не перепало. А ты — про закон? — удивился Шилов.
И спросил: — А случалось, что с зоны — линяли зэки?
— Бывало, — усмехнулся Миколай и позвал: — Микитка! Ходи сюды! Проскажи, как в позапрошлом лете мужики наши сбегли с зоны. Тут мой сусед интересуется.