Поликарпу, чтоб за чужую задницу горло не драл, и того хуже досталось.
— Ты кого сволочил и подонил? Кого грязью поливал, мудило? — врезался сапог в ребро.
— Чего носом в чужую сраку лез? — влипал кулак в висок.
Поликарп умер в одиночной камере на третий день. Димка об этом узнал от работяг барака. Они взбунтовались и требовали к себе начальника зоны.
Но их быстро успокоили. Выволокли во внутренний двор и, поливая холодной водой из брандспойтов, до ночи продержали на земле. Лишь Шилова и пятерых стариков не тронули. За молчанье. Остальные надолго запомнили холодный душ, выстудивший всякое желание вступаться за ближнего.
В бараке работяг с неделю тишина стояла. Не только говорить, дышать было больно. Мужики подолгу курили, завернувшись в одеяла. Лишь изредка срывалась сквозь стиснутые зубы злая матерщина. Кому она была адресована, кому предназначалась камнем вслед — попробуй разберись.
Услышав такое от Шилова, оперативник ухмылялся:
— Поджали хвосты, мать их!..
Димка ненавидел эту кривую усмешку. Но молчал, не ему она послана, его не заденет.
— Ты вот что, Шило, теперь приутихни. Через месяц на волю пойдешь. Прикинься больным. В санчасть тебя возьмут. Оттуда спишем на свободу, по болезни. Понял?
Димке второй раз повторять не стоило. Он враз уразумел. И на другой день к вечеру так изобразил из себя хворого, что работяги, забыв о собственных болячках, вмиг доктора привели. Тот оглядел Шилова. И вскоре забрал его из барака.
Шилов пролежал в больнице три недели. Он уже знал, что оперчасть готовит документы на его освобождение.
«Скоро домой, на волю», — радовался Димка и вдруг не вольно, по привычке прислушался к разговору соседей по койкам, каких привели в больничку только сегодня днем.
Их с Анадыря сюда сгоняют. Всех. Там, в зоне, эпидемия. Говорят, тиф. Косит мужиков пачками.
— Они и к нам заразу завезут, — охнул кто-то.
Не-е-ет. Эта зараза на третий день убивает. Кто три дня пережил, тот выживет. Да и к нам они добираются лишь на восьмой день, когда уже все позади.
— Но ведь перезаразят наших.
— Чего ты трясешься? Их в барак политических всунут. К нам — в фартовый — никого! Усек? Так что кипеж не подымай.
Димке стало неуютно, холодно от услышанного.
«Тифозных в зону хотят всунуть? Ну и дела! Сколько же зэков копыта откинут, заразившись? Выходит, мне крупней всех повезло, что вовремя смоюсь?»
— Ты хлябальник захлопни, ботаю тебе, и политическим ни звука. К ним — этих воткнут. Нам же кайф. В зоне мусоров поубавится, охраны. И нам лафово дышать станет.
— Когда этап прихиляет?
— Утром должен нарисоваться…