— Я не настучу, — сказала Серафимовна, думая при этом о Валюхе и ее муже.
— Да, ты хорошая, ты не настучишь. Ты… свое получишь и промолчишь.
— Что вы плетете?
— Я? О пьесах, как сама понимаешь. Все в них строится на этом самом деле… Возьми Эдипа — с мамкой согрешил; возьми праведника Лота — с дочками предался утехам. Кстати, Иван Ильич не проболтается: даже под пытками от него не пойдет сплетня. Он — Иосиф Прекрасный. Жены друзей на него, как сама понимаешь, вешались, а потом стучали на него мужьям. И ты, как жена Потифара…
— Сонька, ты с ума сошла! — Серафимовна, наверное, впервые так вольно обратилась к старшей подруге, которую явно понесло.
Но и Соньке не понравилось такое обращение.
— Нет, это ты сошла с ума! Впрочем, не ты первая, не ты последняя. И я это даже приветствую. Надежно, выгодно, удобно — с отцом и с сыном. И не подлежит размножению, то есть разглашению.
Серафимовна потянулась к бронзовой пепельнице, но вовремя сообразила, что дело запахло, как сказала б Сонька, сюжетом для пьесы, достойной Расина. Ведь в случае скандала может случиться такое… такое… И тогда придется перебираться к мамочке в коммуналку, где пьяный сосед каждую ночь ловит чертей и мочится мимо унитаза.
— Он с Валюхой… — сказала Серафимовна и от избытка чувств заревела. Пьяная, залезла к нему в койку. Что ему оставалось делать?
— Да? А я уж подумала, что он, глядя на твои крепенькие ножки, которые ты охотно демонстрируешь, потерял, как и его родная партия, ум, честь и совесть. А ты дала ему достойный отпор, чтоб руки не распускал.
— Не давала я отпора!
— Он от расстройства ушел — испугался, что ты настучишь Коле об его намерении пойти в снохачи. Но Коля не так простодушен, как Потифар, он не поверит этому, даже если бы ты на самом деле забралась в койку к Иосифу Прекрасному.
У Серафимовны голова закружилась от литературных героев, а точнее, героев навыворот, и она сорвалась на визг:
— Не я спала, черт вас дери! Он спал с Валюхой!
— И с Валюхой. Ничего особенного.
— Не знаю, чего вы добиваетесь? Что вам надо?
— Успокойся, милочка. Я пошутила. Ведь я — человек, причастный к литературе. И мне интересно порассуждать о великих драмах и о жизни, которая предоставляет писателю сюжеты, которые не придумаешь… Чего уставилась как на новые ворота?
Серафимовна глядела на Соньку во все глаза и никак не могла сообразить, что произошло с ее старой подругой? Желтая, морщинистая, как груша в компоте, и дерганая бабка превратилась в молодую… то есть не то чтобы молодую, но все-таки женщину — веселую и румяную. Неужели подкрасилась? Вроде бы нет.