Капитан и сам мечтал написать детективчик — теперь их лудили все, кому не лень, — и потому встреча, а возможно, и приятельство с писателем входили в его и профессиональные и литературные интересы.
Шавырин жил на Сретенке в старинном доходном (а возможно, и публичном доме, каковыми славился этот район); из подвала несло сыростью и тленом, краска на стенах, исписанных всякой гадостью, вздулась; чугунная лестница с перилами в виде тропических растений не убиралась, наверное, со времен «военного коммунизма».
Квартира писателя также имела облупленный вид. Ванна, создающая дополнительную сырость, была установлена прямо на кухне, под газовой колонкой. Огромный стол носил следы воспоминаний многолюдных встреч. Дом подлежал капитальному ремонту или сносу по причине полусгнивших деревянных перекрытий. Но Шавырин, надо думать, не рвался отсюда съезжать, так как занимал огромную площадь, где мог разместить весь свой антикварный хлам: книги, иконы, картины (часто очень сомнительного качества), пустые киоты, канделябры в виде ангелочков, напольные часы без стрелок, мебель, собранную с помоек или приобретенную по дешевке у наследников отошедших в иной мир бабушек. В этом хаосе была своя прелесть и даже стиль. Во всяком случае, любопытно было что-то полистать, что-то рассмотреть, кое о чем расспросить.
Возможно, Шавырин кое-что продавал, кое-что покупал — вряд ли наживы ради, но, если подворачивалась выгодная сделка, не ломал из себя орлеанскую девственницу. В качестве антиквариата в прихожей, заставленной все тем же хламом, лежал огромный сенбернар, которого капитан сперва принял за чучело.
«Негр» был — это сразу видно — гостеприимным забулдыгой, любителем принять гостей, гульнуть, поболтать, посплетничать, показать свою осведомленность, наделать глупостей. Он был местной знаменитостью и не гнушался, пользуясь своим писательством, обществами любых мастей. В том числе и криминальных.
Он, по своему обыкновению, был на взводе, а узнав о цели визита капитана, обрадовался и предложил перейти на «ты», что следователь по особо важным делам с удовольствием принял, после чего принял стакан водки.
«Негр», продолжая обращаться к гостю на «вы», заговорил о том, что ему осточертело «лудить» чужое, что он давно мечтал и мечтает написать что-нибудь свое, «толстенькое», чтоб стояло. Он взял первую попавшуюся под руку книгу и поставил ее ребром.
— Но у меня вся книга рассыпается, — посетовал он. — Не хватает чего-нибудь этакого — какого-нибудь, пусть самого дерьмового, убийства. И вот явились вы, как спаситель…