Я получила твое письмо и приглашение на посольский вечер одной почтой. И с тех пор почти ни о чем другом не думаю. Я знаю, что в эти выходные мне не следует приближаться к Найроби, что вместо этого я должна бежать на озеро Туркана или в Тсаво[52], что нужно постараться находиться как можно дальше от тебя. Но — так уж распорядилась удача или рок — Питер хочет, чтобы в эти дни я была в городе, потому что в страну приезжает его старый школьный друг и он собирается меня с ним познакомить. Если я приму решение идти на этот вечер, мне придется привести с собой Питера; я просто не смогу пойти без него. Возможно, также и без его друга, в зависимости от обстоятельств. Думаю, это не будет проблемой? Я действительно хочу познакомиться с Мэри Ндегвой и оказать ей поддержку, хотя приду для того, чтобы увидеть тебя.
Я ничего не могу обещать.
Пишу тебе с озера Баринго. Питер уже давно хотел побывать в этом Богом забытом месте, и я согласилась поехать с ним на выходные. В последнее время мы часто скандалим — это полностью моя вина, и все из-за моего отчаяния, — и я надеялась, что поездка на озеро может снять напряжение. (Не снимает: кажется, ничего не помогает, кроме одной вещи, согласиться на которую я не могу, а именно — спать с ним. Думаю, я могла бы сделать это хотя бы из доброты. Почему любовь понуждает человека к отвратительным признаниям?)
На озере Баринго больше пугающего, чем в любых других местах, где я побывала. Земля эта безрадостная и неприветливая. Грунт твердый, серо-коричневый, на нем растет только колючий кустарник. Та чахлая зелень, которая там есть, серовато-пыльного оттенка, а тела крошечных детей очень черные, отчего они выглядят какими-то древними. Озеро, в центре которого есть остров, коричневого цвета и кишит крокодилами. Вчера вечером на закате Питер плавал в озере, а сегодня утром я слышала, как что-то большое плещется в воде. Думаю, это был бегемот. Тем не менее, даже в этой местности, где, казалось бы, ничто живое развиваться не может, повсюду присутствует жизнь — шумная, какофоническая, кишащая живыми существами, стремительная. Как раз сейчас я смотрю на ящерицу, которая ползет через сетку, поедая комаров. Бакланы, словно старые шуты, неуклюже топчутся на ветках колючих деревьев рядом с нашим «коттеджем», который напоминает скорее деревянную палатку с сеткой у входа, чем настоящее здание. Ячейки сетки как раз такого размера, чтобы пропускать летающих насекомых всех видов. Мой стол завален бутылками из-под пива, бумагами и ручками. Через дорогу четыре женщины в красной выцветшей одежде вычесывают свои волосы. Жара почти невыносимая. Кожей чувствуешь едва заметное движение сухого воздуха. Для дыхания воздуха вроде хватает, но и только. Жара угнетает, свет отупляет, комары разносят малярию. И спасения от этого нет почти никакого.