Когда они едут, заходящее солнце освещает деревья и старые дома у дороги, и некоторое время кажется, что мир радостно горит.
— Это лучший день в моей жизни, — говорит она.
— Правда?
Вода на болотах окрашивается в сверкающий розовый цвет. Томас сует руку под сиденье и вытаскивает бутылку чего-то похожего на виски.
— Что это? — спрашивает она.
— Выпить хочешь? Мы ведь празднуем.
В бутылке только половина. Возможно, есть вещи, которых она о Томасе не знает.
— Ты никогда не пила, — замечает он.
— Томас, мы можем где-нибудь остановиться? Я хочу тебе кое-что рассказать.
— Он занимался со мной сексом, — говорит она, быстро выдыхая.
Она ждет, пока откидной верх не накроет их, пока воздух не раздует его. Томас поставил машину на узкой полосе грунта у болота. От дороги их немного закрывает рощица деревьев, сверкающих и тающих в лучах заходящего солнца.
— Он изнасиловал тебя, — произнес Томас.
— Это не было изнасилованием.
Вот сейчас, думает Линда, Томасу лучше открыть дверь и выйти из машины, впустив внутрь холодный воздух. Ему нужно походить, собраться с мыслями, и, когда он снова садится в машину, она знает, что теперь между ними все будет по-другому.
— Часто?
— Пять раз.
Он откидывается на сиденье. У Линды немного кружится голова. Ей нужно поесть.
— Я так и знал, что было что-то такое, — спокойно говорит Томас.
— Ты знал? — Она чуть-чуть удивлена. И, возможно, слегка разочарована. Ее ужасную тайну все-таки разгадали.
— Я не знал наверняка. На самом деле, я некоторое время думал, что это мог быть твой отец.
— Мой отец ушел, когда мне было пять лет. Я рассказывала тебе.
— Я думал, что, возможно, ты врешь насчет того, когда он ушел. — Томас не осуждает ее. В его фразе чувствуется понимание: она была вынуждена так поступать.
— Это было ужасно?
— Это не было ужасно или не ужасно, — отвечает она осторожно. И через минуту добавляет: — Я полагаю, нам не стоит больше говорить об этом.
Он кивает. Какая польза от подробностей? От тех образов, которые стереть невозможно?
— Я люблю тебя, — произносит Томас.
Она качает головой. Эти слова не нужно было говорить сейчас. Она может теперь думать, что они сказаны из жалости.
— Я люблю тебя с того самого момента, когда ты вошла в класс.
Но она верит в то, что слова имеют большое значение, и у нее поднимается настроение.
— Иногда мне кажется, — добавляет он, — что мы были предназначены друг для друга.
— Я согласна, — быстро откликается она. И это правда. Она действительно с этим совершенно согласна.
От прилива чувств он поворачивается к ней.
— Ты уверена? — спрашивает он.