Он просыпался вместе с птицами и прислушивался к незнакомым звукам: трели крошечных зябликов, кошачий вопль павлинов, визг ибисов, ритмическое постанывание птиц, названия которых он не знал (возможно, они были просто голубями). Однажды в окно спальни он увидел, как потрясающе расцвело дерево. Листья его были синевато-серыми, и в этот день оно взорвалось фейерверком маленьких желтых пушистых шариков, тысяч и тысяч шариков вмиг — и комната наполнилась лимонно-желтой дымкой. Это было одним из тех маленьких чудес, которые он уже привык ожидать от Африки. Одно из скромных деяний Божьих.
И эти «деяния» были повсюду: воин масаи[16], чья нагота была прикрыта одной набедренной повязкой, опирающийся на свое копье в ожидании лифта в отеле «Интерконтиненталь» и тем временем забавляющийся с калькулятором; припаркованный перед мазанкой «мерседес» последней модели; профессор химии в университете, не знающий ни даты своего рождения, ни даже собственного возраста и искренне удивляющийся, что кого-то это может интересовать. Даже ландшафт был противоречивым. Проснувшись в разреженном воздухе Найроби в пуховом спальном мешке (по ночам было чертовски холодно) и отъезжая затем на тридцать миль к западу, он оказывался в пустыне, такой гнетуще жаркой, что здесь рос только колючий кустарник. Обеспеченные самозащитой до предела, эти колючки были лучшим примером дарвиновского естественного отбора.
Он бросил в соломенную корзину с манго папайю и плод пассифлоры и передал ее худощавому азиату за самодельным прилавком. Томас не желал торговаться, хотя продавец, возможно, этого ожидал. Регина считала торговлю делом чести, частью кенийского культурного опыта. Не торговаться — значит способствовать инфляции, утверждала она. К тому же из-за этого американцы выглядели в глазах местного населения простаками, легкой добычей. Они таковыми и являются, отвечал Томас, к чему же притворяться? И что плохого в том, если ты простак? Разве Иисус не был простаком, коли уж на то пошло? Впрочем Томаса, человека не очень религиозного, было трудно заставить продолжать этот спор.
Кения была не чем иным, как страной противоречий, страной нервирующей, иногда пугающей. Однажды в субботу, не так давно, они с Региной ездили в психиатрическую лечебницу в Джил-Джил, где она проводила исследования, и он пустил свой «форд-эскорт» по крутым поворотам эскарпа на дно Рифтовой долины[17]. Торец машины яростно вибрировал на корявой грунтовой дороге. На Регине было ее любимое платье: тонкое, типа блузы, из темно-красной хлопчатобумажной ткани, плотно облегающее грудь и бедра. Регина была женщиной роскошной, и она в себе этого очень не любила. А он раньше восторгался. И сейчас мог бы, если бы она не испортила эту восторженность физической нелюбовью к самой себе.