Как я понял, он был профессиональным нищим, состоящим в гильдии нищих — только они имели право заниматься попрошайничеством на улицах города, и если бы я попался на глаза страже — оказался бы в тюрьме, а потом высеченным плетьми за нарушение закона. Кроме того — все места к городе были поделены, и то, что у питейного заведения не оказалось профессионального нищего, была случайность, и удача, по принципу — дуракам везёт. Ещё я узнал, посмеясь про себя, что имя моё похоже на ласанское слово «витор» — седой, что как нельзя лучше подходило к моим седым волосам.
— Сегодня, Седой, ты принёс хорошие деньги — десять серебряников и шесть медяков. Десять медяков составляют один серебряник, а двадцать серебряников — один золотой.
— А это много или мало?
Старик задумался:
— Ну как тебе сказать — вот я плачу в месяц один золотой гильдии нищих, и один золотой Братству. Бывают дни, когда насобираешь несколько серебряников, а бывает — и ничего. Хорошо если пару медяков кинут. Тебе повезло сегодня, если ты думаешь, что так бывает каждый день — ошибаешься.
— Скажи, Катун, а откуда у тебя эта лампа, зажигаемая словами, и этот вот амулет — с которым я учился языку? Это что, магия?
Старик удивлённо воззрился на меня, как на идиота:
— Конечно магия! А ты думал чего? Ты что, магии не видал, что ли?
— Не видал… в моём мире такого нет.
— А что у вас есть? Расскажи — а то всё равно делать нечего. А я тебе о нашем мире расскажу…
— Хорошо, только скажи мне, Катун — зачем ты меня привёл сюда, спас от дождя и холода, кормишь и поишь?
Старик помолчал:
— Сам не знаю. Старый стал, наверное, партнёра захотелось — вижу — лежит — старый, седой, несчастный — как и я. Думаю — веселей будет вдвоём. А потом и интересно стало — говорить по-нашему не умеешь, о мире ничего не знаешь — откуда взялся? Вот и есть кому вечера скрасить. Тут, когда-то, подвал был, потом его замуровали со стороны дома, а он остался. А я дырку нашёл, ход, теперь и живу тут уже лет пять. Взять у меня нечего, грабить меня глупо, так и живу вот, доживаю, уже шестидесятый год.
— Шестидесятый? Да ты не такой уж и старик-то. я думал тебе лет под восемьдесят!
— Ты думаешь, жизнь нищего красит? Поживёшь тут, тоже будешь выглядеть на восемьдесят. А тебе сколько лет?
— Хммм… на наши годы — тридцать.
Старик удивлённо хмыкнул:
— И ты ещё удивляешься, что я выгляжу таким старым? Ты на себя бы посмотрел, жаль зеркала нет — седой, хромой, развалина развалиной, кажется — плюнь на тебя, и развалишься. Вот почему, видать, тебе и подавали столько денег, из жалости, надо думать. Слушай, а это мысль — будешь работать из-под меня — у меня же есть патент гильдии, если что — ты мой подмастерье, а я тебя выставил на работу. Должно хорошо получиться. Знаешь мы как сделаем — завтра тебя отведу в баню, мы тебя вымоем, расчешем волосы — они у тебя отросли длинные — бороду тебе поправим — и будешь такой благообразный старик, все жалеть будут. И шрам на щеке у тебя к месту — бывший воин, вынужденный просить подаяние. Это будет твоя легенда — ты воин, раненый в боях, Империя оставила тебя без куска хлеба и ты вынужден побираться, чтобы не умереть с голоду! А здорово, должно получиться ведь.