— Мне, право, неловко, — сказала спокойная и невозмутимая часть Харрингтона, протягивавшего руку. — Это моя вина, что мы никогда не встречались. Я вел слишком затворническую жизнь. — Он ощутил в своей руке руку Мэдисона и почти конвульсивно сжал пальцы: рука оказалась сухой, холодной и похожей на клешню. Этот человек был подобен хищнику, грифу: тонкая сухая кожа, плотно обтягивающая череп, проницательные беспокойные глаза, совершенное отсутствие волос, рот, подобный ножевой ране.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — пригласил Мэдисон. — Нам есть о чем поговорить.
В комнате был лишь один стул, свободный от книг. Харрингтон неловко сел, во рту у него все еще было сухо от страха.
Мэдисон снова вернулся на свое место и склонился над столом.
— Вы очень похожи на свои фотографии, — заявил он.
Харрингтон пожал плечами:
— У меня хороший фотограф, — издатель настаивал.
Он чувствовал, что постепенно возвращается к жизни, что оцепенение проходит, и две части его существа вновь сливаются воедино, становясь одним человеком.
— Мне кажется, — заметил он, — здесь у вас преимущество предо мной. Не могу припомнить, чтобы видел когда-нибудь ваше фото.
Мэдисон шутливо погрозил ему пальцем:
— Я — аноним, — сказал он, — вы, конечно, знаете, что все редакторы лишены лица. Они не должны навязывать себя общественному мнению и сознанию.
— Думаю, это ошибка, — возразил Харрингтон, — но поскольку вы считаете, что так лучше, не буду спорить.
Он почувствовал панику: замечание о безликости редакторов не было, похоже, случайным.
— А теперь, когда вы пришли повидаться со мной, — сказал Мэдисон, — боюсь, это связано со статьей в утреннем выпуске.
— Вы правы, — спокойно согласился Харрингтон. — Именно поэтому я здесь.
— Надеюсь, вы не очень сердитесь?
Харрингтон покачал головой:
— Вовсе не сержусь. В сущности я пришел поблагодарить вас за ту помощь, что вы оказали мне. Я уже думал об этом. Я говорил себе, что должен это сделать, однако…
— Однако, вы беспокоились из-за своей ответственности. Перед читателями. Возможно — перед самим собой.
— Писатели редко замолкают, — проговорил Харрингтон. — По крайней мере добровольно. Это не по правилам.
— Но это было очевидно, — возразил Мэдисон. — Такое решение казалось настолько естественным, настолько необходимым, что я не мог сопротивляться. Наверное, я даже хотел повлиять на вас. Вы так прекрасно изложили в своей последней книге то, что говорили уже много лет назад, что было бы стыдно пытаться что-то добавить. Совсем другое дело, если бы вы нуждались в деньгах и продолжали писать ради них, но ваши гонорары…