И всё-таки где-то в глубине души Яшка немножко радовался. Говорили-то про его знакомого капитана. Как-никак, а с Александром Петровичем они стояли на вахте на одном мостике. Вон тот мостик. Машинный телеграф на нем, тоже хорошо знакомый Яшке…
Грузовые стрелы «Большевика», покачиваясь и вздрагивая, медленно вытягивали из барж огромные черные кадки с углем.
Обратно в баржи опорожненные кадки опускались быстро, с грохотом падая там на уголь. И так одна за другой.
Угольная пыль окутала грязным туманом баржи и пароходы. И каждый раз, когда в трюме «Большевика» опоражнивалась кадка, наверх вздымалось новое облако пыли. Оно редело, расползалось и, свешиваясь по борту едва различимыми, будто кисейными клочьями, растворялось в большом облаке, что накрыло весь пароход и расползалось по рейду.
Угольная пыль оседала на воду и тянулась от парохода серыми лентами. Эти ленты были словно живые, оттого что непрестанно изгибались и двигались на зыби.
— Да, — вздохнул Леонид Алексеевич, — представляю, как на тебя капитан обиделся. Я ведь его знаю. Для него дисциплина — это!.. — гидролог многозначительно поднял палец. — Досталось, а? Хотя, с другой стороны, хорошо, что ты сознался. Александр Петрович терпеть не может вранья. Для него правда — это!..
Куда же больше? Яшка чуть не выпустил из рук штурвала, чтобы закрыть кулаками глаза, лицо — спрятаться от стыда.
А на палубе «Большевика» несколько человек подбежало к борту. Лица у всех были измазаны углем: у кого полосами, у кого пятнами, а у иных сплошь. Только глаза да зубы блестели от радостных улыбок. Яшка даже не сразу узнал двоих, эдак разрисованных.
Дядя Саша Костюничев махал кепкой. Боцман крикнул:
— Огороднику привет!
Все засмеялись, а Поля стала что-то убедительно говорить, должно быть упрашивая не смеяться над Яшкой.
И вдруг Яшка увидел Александра Петровича. Капитан стоял на мостике. Мальчику показалось, будто старик издалека в упор сверлил его своими ястребиными глазами. И странно, это не пугало, не отталкивало Яшку, а наоборот, как-то притягивало, звало.
— Дядя! — Яшка с мольбой глянул на Леонида Алексеевича.
— Что такое?
— Подойдемте.
— Зачем?
У Яшки первым делом мелькнула мысль сказать: «Забыл я тетрадку по арифметике» или что-нибудь в этом роде, но прошла самая короткая секунда, и явилась другая мысль — простая и прямая. От нее в сердце, а может быть где-то около сердца, стало даже тепло.
— С капитаном мне надобно поговорить, с Александром Петровичем.
— Одобряю! — воскликнул гидролог, забирая у Яшки штурвал. — Разговор по душам — это, о!..