В общем, что бы там вчера ни было, а ясно стало одно — Злата явно сильно перебрала…
— Нет, хочу умереть, — подытожила девушка ощущения от своего состояния, — Что я вчера вытворяла?
Дина усмехнулась, кушая ложечкой мякоть фрукта.
— Да ничего такого, но, кстати, у тебя отличный голос, зря ты его скрываешь.
— Голос? — Злата приоткрыла один глаз, не понимая, шутит Дина или нет.
— Ну, да. Ты вчера с таким чувством пела что-то вроде: «Завтра будет праздник — первый день моей свободы, О, майн Гот! Завтра будут танцы в гордом одиночестве и полный джааааззз».
— О, Боже! — Злата прикрыла лицо краем одеяла, мечтая провалиться сквозь землю. А потом ей на память пришла сцена, которая произошла у них с Владом, и ей стало ещё хуже, а желание умереть выросло до огромных размеров. Это было мерзко и жутко неприятно. А ещё очень больно, потому что только сейчас, наверное, Злата поняла, что всему пришёл конец…Всему её самообману пришёл конец, но почему же даже сейчас, когда она понимала, что это был самообман, внутри так невыносимо жгло от боли? Это вчера она была такая гордая, и её эмоции были подпитаны алкоголем и лже-смелостью. А сегодня все обстоятельства её разговора с мужем предстали перед ней во всей своей жестокой и пугающей простоте. Это конец. Нужно принять это и смириться с этим, потому что если сейчас что-то делать, если бросаться на колени, умолять, уговаривать…Если сейчас добиться того, чтобы эта агония была продлена, дальше будет только хуже. На смену судорожному, отчаянному, суррогатному и болезненному лже-счастью придёт полный крах. И новая боль, должно быть, гораздо большая, чем та, что есть сейчас. Потому нужно, во-первых, привыкнуть к тому, что внутри жжёт, во-вторых, попытаться это жжение хоть как-то унять, и, в-третьих, поняв, что унять его невозможно, быть готовой к тому, что дальше будет трудно.
— А я от Влада ушла, — выныривая из своих мыслей и откидывая в сторону одеяло, сообщила Злата Дине.
— И правильно! — Дина подняла вверх ложечку, как будто дирижёр, управляющий оркестром, — Завтра будет праздник — первый день моей свободы… — пропела она.
— Не напоминай, — Злата поморщилась, принимаясь за тёплый круассан, — Думаешь, правильно?
— Ну, ты же знаешь, что я всегда поддержу любое твоё решение, — пожала плечами Дина, — Так что можешь рассчитывать на любую мою помощь.
Злата слабо улыбнулась, давая себе слово как можно раньше найти собственное жильё и не стеснять подругу. Она могла, конечно, пожить пока в той квартире, что подарили ей родители, но туда часто приезжала мама, чтобы ухаживать за цветами. Хотя, зачем цветы в квартире, в которой никто не живёт, было до сих пор не ясно. А пойти к родителям Злата не могла, — слишком многое бы пришлось рассказывать отцу с матерью, чего делать совершенно не хотелось.